О монашестве без прикрас

Истории старшей сестры Успенского Шаровкина монастыря монахини Елисаветы. 2018 год. Ольга Рожнёва

Все верили «в душе»

Уверовала я в десятилетнем возрасте, хотя особых предпосылок к этому не было: обычная советская семья. Жили в Ленинграде. Папа – партийный, доцент консерватории; мама – концертмейстер. Правда, «в душе» все верили.

Папа у меня был очень добрым, хорошим человеком. Один раз ему сказали:

– Этот студент поет в церковном хоре. Будем исключать его из консерватории: он позорит звание советского студента. Когда он придет к вам на экзамен, вам нужно поставить ему двойку.

Паренек пришел на экзамен и отвечал на пятерку, и папа поставил ему четыре. Потом папа говорил:

– Я всю жизнь не могу себе простить, что пошел против совести и поставил четверку вместо пятерки.

И Господь сподобил папу незадолго до его смерти сдать партбилет и уйти в иную жизнь без этого груза.

Как я пришла к Богу

У нас дома на комоде стояла старинная, еще дореволюционная иконочка Господа Вседержителя. Помню, что была зима. Я подошла к иконе – и вдруг у меня появилось сильное чувство уверенности в том, что Бог есть. Никто меня этому не учил – вера пришла сама. Я ничего не сказала своим родителям, но начала молиться, моя первая детская молитва была за песика.

А потом папе нужно было принимать вступительные экзамены в Пскове, и мы всей семьей поехали туда. Решили также съездить в Псково-Печерский монастырь на ознакомительную экскурсию. И как только мы туда зашли – мне очень захотелось в монастырь, хотя я тогда не имела о нем никакого понятия.

Старцы архимандрит Иоанн (Крестьянкин) и архимандрит Адриан (Кирсанов). Встретиться с ними у меня, ребенка, конечно, не получилось, я даже не подозревала об их существовании, но весь монастырский воздух был полон молитвы и благодати. Родителям я опять же ничего не сказала, но мысль о монастыре крепко запала мне в душу. Мне кажется, что мой приход к Богу, мое воцерковление были настоящим чудом и милостью Божией ко мне.

Тайна Креста

Когда родители узнали, что я верю в Бога, их знакомая, которой они, видимо, доверяли, предложила им отвести меня на исповедь и причастие. И мама с папой согласились, хотя сами не исповедались и не причащались. И вот я пришла на свою первую исповедь, мне было тринадцать лет, и от страха я не могла вымолвить ни слова. Потом что-то сказала, и батюшка покрыл меня епитрахилью. После исповеди и причастия я почувствовала себя легкой-легкой и очень счастливой – от счастья просто захлебывалась слезами, как будто с меня сняли какой-то тяжелый груз.

Я начала читать жития святых, зачитывалась этими житиями. Особенно меня тронула история святого апостола Андрея Первозванного. Читала, как он хотел рассказать своим мучителям о Тайне Креста, а они издевались над ним и насмехались: «Сейчас ты эту тайну креста на себе испытаешь!»

И апостол три дня висел на кресте и был рад, что страдает за Христа, и передавал эту радость людям. На примере святого апостола Андрея можно понять радость монаха, который уходит в монастырь на скорби, на Голгофу в конце концов, потому что через эти страдания он соединяется с Господом.

Когда я ушла в монастырь, я не задумывалась, какой это был день, потом поняла, что это был день памяти святого апостола Андрея Первозванного.

Мой первый опыт молитвы

Как-то, когда мне было лет шестнадцать, я поехала к родителям на дачу. Обычно мама и папа всегда очень заботились обо мне, встречали и провожали, так как дорога на дачу пролегала через лес и места там были безлюдные. Но в тот раз меня отчего-то никто не встретил, словно родители внезапно забыли обо мне.

Лето уже заканчивалось, быстро смеркалось. Люди, которые вышли вместе со мной на остановке, отправились в противоположную сторону, и я осталась совсем одна среди темного леса на пустынной проселочной дороге. Лес дышал сыростью, отовсюду доносились непонятные и пугающие меня шорохи и звуки. Я была такой домашней девочкой – и вдруг оказалась одна в ночном сумраке.

И это был мой первый опыт творения Иисусовой молитвы. Я ведь была уже верующим человеком, в монастырь собиралась, но никогда не творила молитву всерьез, от всего сердца, собрав все силы своей души. И тут, испуганная, я начала усердно молиться. И поняла: Господь может покрыть и уберечь от всякого страха и от страхования. С Господом ничего не страшно. Я летела по дорожке как на крыльях и ничего не боялась.

Оптина Пустынь

Говорят, что человека, избравшего монашеский путь, «выпихивает» из мира. Так произошло и со мной. Я приехала в Оптину Пустынь в 1991 году, монастырь еще только-только возрождался. После того, как я почувствовала благодать Оптиной, поняла, что больше не хочу и не могу жить в миру. Стала искать духовного наставника. Я приехала в Оптину из Ленинграда, можно сказать, с севера, и мне очень хотелось жить в средней полосе России. И Господь даже это исполнил: сейчас я живу в средней полосе. Один оптинский отец познакомил меня с моей будущей духовной матерью – нынешней игуменией нашего монастыря. И я с ней поехала из родительского дома неизвестно куда, словно сразу почувствовала, что это моя будущая духовная мать.

Беспокойство родителей

Родители беспокоились обо мне и моем решении идти в монастырь. Мама уверила меня в необходимости провериться: нет ли у меня опухоли в голове (меня часто мучили головные боли). Она привезла меня в больницу и оставила в одном из отделений. Когда я огляделась, увидела, что вокруг меня эпилептики и душевнобольные. Потом лечащий врач сказал мне, что меня обследовали и нашли адекватной. Только тогда я догадалась: моя мама беспокоилась, не сошла ли я с ума.

Мама стала ездить по известным священникам и советоваться с ними по поводу моего ухода в монастырь. В Питере в те годы служил всеми уважаемый духовник – протоиерей Василий Лесняк (1928–1995). Когда мама привезла меня к отцу Василию, она не сомневалась, что он, как человек разумный, будет меня, юную девочку, отговаривать от монастыря, и посоветовала мне серьезно прислушаться к его словам.

Но отец Василий не стал меня отговаривать. Он взял меня за подбородок, заглянул в глаза, куда-то глубоко-глубоко, словно в самую душу. А я как раз в то время только начала задумываться о своих грехах, замечать их, замечать свое превозношение. И отец Василий сказал мне:

– Ничего, будешь исправляться. Только не сразу. Потихоньку.

И отошел от меня, больше ни слова не сказал. Я маму спрашиваю:

– Мама, ты удовлетворена?

– Как сказать… – ответила она.

Зато я сама была радостная и веселая.

Монашеский путь

Господь Сам призывает – без этого призвания трудно выдержать все испытания монашеского пути

Маме стали советовать, чтобы она больше не удерживала меня, а разрешила пожить в монастыре и понять, там ли мое место. В монастыре ведь много трудностей, скорбей и искушений. В Священном Писании сказано: «Чадо, аще приступаеши работати Господеви Богу, уготови душу твою во искушение: управи сердце твое, и потерпи, и не скор буди во время наведения: прилепися Ему, и не отступи, да возрастеши напоследок твой» (Сир. 2: 1–3).

Монашеский путь не для всех, это точно. Только для тех, кого Господь Сам призывает. Без этого призвания трудно выдержать все испытания.

Я пришла в монастырь в 1992 году, мне было восемнадцать. Приняла иноческий постриг в 1996-м, монашеский – в 2002 году. Это, конечно, очень рано, обычно так рано не постригают в монахини, но и пришла я в обитель совсем юной.

Сила благословения и послушания

Мои папа и мама умерли от онкологических заболеваний. Мама к тому времени уже начала ходить в храм, причащаться, и перед ее смертью я звала к ней священника, чтобы он соборовал и причастил ее. Умерла она в страданиях, но в гробу лежала с радостной улыбкой, словно встретилась с кем-то родным и близким.

А папа мой был католиком, и когда он заболел, я очень переживала: как буду за него молиться? Матушка игумения благословила меня ехать к отцу и найти священника, чтобы присоединить папу к Православию. Я думала про себя: это благословение совершенно невозможно исполнить: папа не согласится. Но за послушание поехала к папе в Петербург, там отправилась на Валаамское подворье и первому же иеромонаху, которого встретила, рассказала о своей проблеме.

Он поехал со мной. Приезжаем. Папа лежит. Мы зашли, поздоровались, потом священник остался с ним поговорить, а я вышла из комнаты и начала читать Псалтирь, почти не надеясь на отцовское согласие. Вдруг священник выходит и говорит мне:

– Пойдемте, ваш отец хочет вам что-то сказать.

Я захожу в комнату, и папа обращается ко мне:

– Дочка, мы нашли общий язык с этим батюшкой, и я согласен присоединиться к Православию.

Потом я вернулась в монастырь, позднее узнала, что папа еще дважды звал этого священника, исповедался, причащался и отошел ко Господу. Моя духовная мать, которая молилась обо мне и моем отце, сказала мне после его смерти:

– Вот видишь, а ты не верила, что твой папа согласится…

И я в очередной раз убедилась в том, какую силу имеет благословение и послушание духовному наставнику.

Как преподобный Амвросий ответил на молитву

Когда-то, еще до революции, из Оптиной Пустыни в Малоярославецкий монастырь направлялись на послушание насельники, и вот в 1992 году многие из нынешних первых сестер монастыря тоже приехали сюда из Оптиной. Возрождение знаменитого монастыря, центра духовной жизни России, привело в Оптину Пустынь множество молодежи, желающей ревностно послужить Господу. Братья оставались трудиться здесь и дальше, а паломниц, желающих спасаться в монашеском чине, чаще всего благословляли в женские монастыри, которые тоже возрождались после многих лет разрухи.

Будущая игумения Свято-Никольского Черноостровского монастыря матушка Николая в усердной молитве молила преподобного Амвросия Оптинского послать ей сестер, хотя бы несколько, хотя бы человек пять, и преподобный ответил на ее молитву: из Оптиной почти одновременно приехали к матушке 30 молодых девушек. Это было настоящим чудом! Я стала одной из этих тридцати.

Господь смотрит на произволение человека

Некоторые из девушек перед поступлением в обитель ездили за благословением к блаженной Любушке в Сусанино, село под Петербургом. В ответ на вопрос о выборе монашеского пути старица не отвечала определенно, говорила: «Как хочешь!», давая понять, что Господь не неволит человека, он свободен в выборе и может спасаться и в миру, и в монастыре. Господь смотрит на произволение человека, его желание отречься от всего мирского ради любви к Нему.

Кто-то из молодых паломниц быстро понял, что монашество – не его призвание, а кто-то остался в обители и принял монашеский постриг.

Первые испытания

Многие, кто пришел в наш монастырь в начале 1990-х, испытывали одинаковое чувство невыразимого счастья, несмотря на то, что жили среди развалин. В единственном тогда жилом корпусе имелись две большие кельи, где могли уместиться человек по пятнадцать. Там в два ряда стояли «солдатские» железные кровати. О шкафах и столах оставалось только мечтать, мне некуда было поставить свои иконочки, и я пристроила их на старом, ободранном стуле возле кровати.

Несколько лет у нас не было горячей воды и центрального отопления, не было никаких удобств. Вскоре нам пожертвовали куртки-ватники, причем розового цвета, и мы дружно ходили в этих странных ватниках и не снимали их даже в кельях, потому что зимой там было очень холодно.

Вся земля вокруг нас – святая

Стены собора были испещрены ругательствами, окна выбиты, а распятие в центре купола – со следами от выстрелов

Начали копать огороды, и делать это тоже было трудно. Не только потому, что перекапывание огорода – не самое легкое занятие для молодых и большей частью городских девушек. Дело в том, что мы везде натыкались на обломки кирпичей, мусор и даже снаряды. При работах вокруг Никольского собора подняли даже какое-то количество человеческих костей, и только один Господь знал, кому принадлежат эти останки: бывшим ли насельникам монастыря или защитникам Родины… Матушка игумения много раз говорила, что хоть в нашем монастыре нет раки с мощами, но вся земля вокруг нас – святая, так как она полита кровью защитников Отечества в 1812 году.

Чудесный Никольский собор был осквернен, стены испещрены ругательствами, окна выбиты, по собору гуляли ледяные сквозняки, а распятие в центре купола было испещрено следами от выстрелов. Старожилы рассказывали, что на святом источнике была устроена танцплощадка, и комсомольцы отплясывали там свои танцы, а на монастырском кладбище местные жители развели огород и копали картошку.

Как Господь послал нам Своих «ангелов»

В начале 1990-х сестринский корпус стоял в развалинах, на нижней площадке около него обнаружили засыпанный подземный ход, дети из приюта (у нас очень быстро открылся приют) боялись туда ходить, говорили, что там живут привидения. Площадь перед корпусом была засыпана балками, огромное количество строительного мусора вывезли с территории монастыря.

Осенью 1993 года, в канун праздника архангела Михаила, в нашем единственном жилом (ныне схимническом) корпусе обвалился потолок, из верхней общей кельи в нижнюю полетели балки. Груду развалин нам своими девичьими силами было не разгрести, но Господь послал Своих «ангелов»: мимо «случайно» проезжали братья из Оптиной Пустыни. Они без колебаний разгребли нам обвал, потом отслужили праздничную всенощную и уехали.

Первоначальная благодать

Трудностей у первых насельниц было много, но вы не представляете, какую радость, какую благодать давал нам почувствовать Господь! Если бы не эта благодать, мало кто смог бы понести все труды и лишения первых лет восстановления монастыря. С тех пор первые сестры обители познали на практике, какую радость приносит самопожертвование, какой душевный мир и покой приносит послушание.

Духовные младенцы

Не обходилось и без курьезов: всем известна ревность не по разуму новоначальных. Как-то раз две юные послушницы, конечно, втайне от старших сестер, решили испытать силу крестного знамения: пожарили на буржуйке поганку, перекрестили и съели пополам. Господь был милостив к новоначальным – они отделались лишь визитом в больницу.

Сейчас я понимаю, какими неподготовленными к монашеской жизни мы были: молодые, своевольные, важные, гордые, мнящие себя очень умными и духовными. Кто-то из насельниц ранее принадлежал к молодежному движению «хиппи»: они завели для всех сестер прозвища и таскали за собой меховые игрушки. Встречались и несчастные, зараженные страстью наркомании, ищущие в Боге и монастыре спасения от духовной гибели. Каждая из нас имела о себе крайне высокое мнение, так что мы были очень далеки от монашеских добродетелей смирения, послушания и кротости. Духовные младенцы.

Духовная весна

Уже на первом году возрождения нашего монастыря был открыт скит в селе Карижа. Скит находится рядом с чудесной Покровской церковью, где пребывает чтимая икона Боголюбской Божией Матери. У наших первых сестер с этим скитом связано время большого духовного подъема, «духовной весны», когда Господь давал нам вкусить сладость послушания и самопожертвования. Все сестры старались взять на себя самое трудное, помочь друг другу. Многие из них сейчас стали игумениями в других монастырях или старшими сестрами.

«Барабашки»

В бытность мою в скиту произошел такой случай. Во время ночного правила, ближе к утру, стали происходить непонятные вещи: снаружи в стену дома кто-то стучал. Мы обошли дом, покропили святой водой. Мне, тогда юной девушке, подумалось: видимо, наш «исихазм» достиг такой меры, что мы доросли до искушения нас «барабашками». Как афонские старцы. Или герои патериков. Сейчас смешно вспоминать о том помысле, но что бы подумали вы, если бы во время молитвенного правила начался стук в стену, непонятно откуда исходящий?

Несмотря на кропление стук начинался каждый раз примерно в четыре утра. Я была в восторге от предположения о «барабашке». Но через несколько дней старшая сестра, мать Арсения, мигом рассеяла мои «мечты». Оказалось, что это наш дворовый пес, просыпаясь рано утром, в ожидании завтрака начинал нетерпеливо стучать хвостом по трубе. Когда мы его привязали, стуки прекратились. Я была очень разочарована. В то время мне трудно было понять, сколько страстей, сколько «барабашек» живут в моем собственном сердце.

«Се, Жених грядет в полуночи»

Перед нашими духовниками стояла немыслимо сложная задача: вот из нас, таких, какими мы были, воспитать духовных воинов, монахинь. И только Господь мог помочь совершить это. Каждая из нас помнит свой постриг. Как ждали, готовились, приходили к матушке игумении в келью, чтобы получить наставление, а в это время за дверями собирались сестры со свечами и ждали, когда выйдут постриженицы. С пением «Се, Жених грядет в полуночи» шли в храм за строем сестер, а там, во время пострига, умирал мирской человек, рождался новый – с новым именем, посвятивший себя Богу. Ночной акафист в полночь и дни, проведенные только в храме, когда ты уже монахиня, – такое бывает только раз в жизни!

«Бог да душа – вот и весь монах»

Нам предстояло многое понять и многому научиться. В миру мы любили дружить со сверстницами, привыкли испытывать симпатию к тем, кто нам нравился, и избегать тех, кто по каким-то причинам, возможно даже несущественным, не понравился. Будучи молодыми девушками, часто увлекались пустословием и многословием, попросту говоря, любили поболтать и даже посплетничать. Теперь мы учились понимать, что мирская дружба не подходит монахиням: когда начинаешь выделять одну сестру и испытывать к ней пристрастие, ты тем самым лишаешь других сестер своей любви. Мы учились понимать, что означают слова святителя Феофана Затворника: «Бог да душа – вот и весь монах».

Труды и искушения

Шли годы. Трудов и искушений хватало. Когда мы научились петь знаменным распевом, недоброжелатели комментировали: «Воют, как волки». Кто-то говорил, что наши монастырские службы – католические, потому что они-де слишком длинные. Кто-то обвинял наш монастырь в строгости, кто-то упрекал в том, что в обители не приветствуется дружба, а требуется ровное отношение ко всем сестрам, кому-то претило послушание, очень хотелось одновременно и монахиней стать, и жить в монастыре как в миру – по своей воле.

Это ведь мы только при чтении Патериков умиляемся историям о смирении и терпении отцов, за послушание поливавших сухие палки, которые потом расцветали пышным цветом. Если современной девушке, да еще городской, да с высшим образованием, предложить подобное – куда и палка полетит, да, пожалуй, и старец вслед за ней.

Плоды послушания

Сестра возделывала огород, преодолевая свое нежелание трудиться, – и вдруг у нее дала плоды… совершенно сухая палка!

С тех пор, как мы пришли в монастырь, прошло четверть века. Все сестры первого призыва теперь зрелые люди. Тем, кому было тогда 25, сейчас 50. Изменились ли мы? Конечно! Стали ли такими, какими Господь хочет нас видеть? Мы только стараемся, трудимся, подвизаемся – и будем подвизаться до конца своей монашеской жизни, а плоды наши будет оценивать Сам Господь.

Интересно, кстати, по поводу Патерика. Наша сестра, монахиня Евстолия, была отправлена на послушание в Рождествено, где она возделывала огород, преодолевая свое нежелание жить и трудиться там. И так вышло, что у нее в теплице проросла и дала плоды совершенно сухая палка.

За годы монашеской жизни мне неоднократно приходилось видеть, как за послушание Господь помогал в трудных ситуациях, в дороге, где-то вдали от монастыря, когда тебе везде в последний момент «подается» транспорт, находятся люди, готовые починить сломавшуюся в пути машину, вмиг «рассасываются» пробки, разрешаются, казалось бы, безвыходные ситуации. Но самый удивительный плод послушания – это то, как меняются сестры, как растут они духовно.

Наш старец

Каждое Рождество и Пасху мы ездили в Троице-Сергиеву Лавру, к духовнику – старцу схиархимандриту Михаилу (Балаеву) (1924–2009). На всю жизнь запомнили его наставления:

– Если ты все время проводишь в суете, беготне или даже в кабине машины, то кто может отнять у тебя Иисусову молитву?!

Батюшка учил:

– Путь монаха – это постоянно брать на себя все больше тяжести, боли. Он – как лошадка, на которую нагружают сначала один камушек, потом другой – потяжелее, третий… Причем ни один камушек не снимают.

– Батюшка, а что будет, когда лошадка протянет ноги?

– А тогда – и в Царствие Небесное!

На наши жалобы старец отвечал: «Какая правда?! Твоя правда?! А у Бога – Своя правда. Она в том, чтобы ты смирилась»

Иногда мы жаловались на какие-то нестроения, неизбежные при совместной жизни многих сестер, ведь даже в родной семье случаются нестроения. Мы плакались батюшке, когда нам казалось, что мы потерпели незаслуженную обиду:

– Батюшка, где же правда?!

На наши жалобы старец отвечал:

– Какая правда?! Твоя правда?! А у Бога – Своя правда. Она в том, чтобы ты смирилась.

Протоиерей Иоанн

Летом 1993 года к нам приехал протоиерей Иоанн Борисов, который семь лет, до самой своей смерти, принимал исповедь у сестер и помогал матушке игумении в духовном окормлении насельниц. Батюшка был духовным человеком и хорошо чувствовал атмосферу монастыря, иногда говорил, что в этот раз у нас «ветер гуляет», это означало, что мы расслабились и у нас угасла ревность. Перед смертью отец Иоанн принял монашеский постриг, в монашество была пострижена и его матушка.

«Надо тебя на коровник отправить!»

Когда я только пришла в монастырь, чувствовала себя неважно, много болела, была очень тоненькой и слабой. Такая вся расслабленная. Сейчас я думаю, что это в большей мере было связано с моим душевным состоянием, потому что сейчас, хоть прежние болезни и не отступили, но откуда-то взялись и силы, и крепость, и выносливость. Слава Богу!

А тогда, в мои восемнадцать, меня не ставили на тяжелые, связанные с физическим трудом послушания. А мне очень хотелось быть как все. Почему-то очень хотелось на коровник. Я ведь родилась в Ленинграде, городская девочка, и меня тянуло к животным, к природе.

Как-то раз на исповеди священник стал меня за что-то пробирать и воскликнул скорее не всерьез, а для моего устрашения:

– Надо тебя для лучшего назидания на коровник отправить!

И я вдруг расплакалась, потому что меня туда как раз и не брали.

Как мое желание исполнилось

Послушание на коровнике стало хорошей духовной школой: всегда быть с молитвой и в мирном расположении духа

Господь исполнил мое желание, и послушание на коровнике стало для меня хорошей духовной школой, принесло духовную пользу. Во-первых, животные учат. Нельзя, например, поссориться с сестрой и, находясь в состоянии брани, идти в коровник: корова все чувствует и может даже лягнуть. С коровами вообще опасно. Это большое, массивное животное. Если ты неправильно к ней подошел, она может тебя и рогами подцепить и покалечить.

Намеренно хозяйку она, конечно, не обидит, не нападет, но вот если у нее мастит – она может не подпустить к дойке. Или ты приносишь ей ведро с водой, а она возбуждена, делает резкие движения и может нечаянно поддеть тебя рогом. Нужно быть осторожным, всегда идти к животным с молитвой и в добром расположении духа.

У нас старшей на коровнике была мать Георгия, и она умела очень хорошо управляться с животными, была совершенно бесстрашная в любых ситуациях, очень решительная – и коровы это хорошо чувствовали и слушались ее.

Как важны мир и молитва

Как-то раз, когда я уже была старшей сестрой в скиту, мы поссорились с сестрой Георгией. Мне казалось: я права. А она была уверена в своей правоте. Знаете, как бывает? Каждому в ссоре кажется, что именно он прав. И вот мать Георгия осталась в скиту, а я отправилась в свою череду с другой сестрой пасти коров. Будучи не в духе после ссоры, я и с напарницей повздорила, сейчас даже и не вспомню, по какой причине.

Возбужденные, сердитые, без молитвы (очень трудно молиться, будучи рассерженным и обиженным), мы пошли пасти коров. У нас было двенадцать взрослых животных и пять телят. Будь мы в обычном нашем состоянии, спокойном, внимательном, сосредоточенном, пожалуй, и не случилось бы дальнейших печальных событий.

Когда теленка отнимают от материнского вымени, корова и теленок быстро друг друга забывают, и взрослые животные часто устраивают «дедовщину»: могут обидеть молодняк, пихнуть, оттолкнуть. Нужно внимательно присматривать за стадом. А мы отвлеклись, расстроились и, поглощенные своими обидами и переживаниями, не уследили: коровы нашли какую-то лакомую траву, и одна из них спихнула теленка прямо в реку.

Он был еще маленький, дурачишка такой. Голова на поверхности, кое-как плавает, но с трудом, и уже видно, что долго не продержится. Я – вниз к реке, а там сразу глубина, не спустишься, не подберешься к нему, чтобы из воды вытолкнуть. В голове – ужасные картины: утонувший теленок плывет брюшком вверх по реке, а мы стоим и провожаем его взглядом. Стадо, воспользовавшись случаем, тут же убежало на чужие огороды. В общем, хоть караул кричи.

И теперь мне нужно было срочно звать на помощь сестру Георгию, хоть мы и поссорились. Она была занята на другом послушании и вполне могла ответить: «Сами справляйтесь! Чем я лучше вас? Что я, спасатель на водах?! Такая же слабая девушка, как и вы». Но мать Георгия так, конечно, не сказала и тут же ринулась нам помогать. Быстро сообразив, что нужно сделать, она сумела под водой обвязать копытца теленка веревкой, и мы вытянули его ближе к берегу. Когда малыш почувствовал опору, он стал сам себя спасать и выбрался на траву.

Это был хороший урок для меня. Казалось бы: подумаешь, с кем-то поссорился, осудил кого-то, повысил голос… А на самом деле Господь внешними событиями показал, как опасно преступать Божии Заповеди, как важны мир и молитва.

Успенский Шаровкин монастырь

В настоящее время я – старшая сестра подворья Свято-Никольского Черноостровского монастыря, которое имеет и свое название: Успенский Шаровкин монастырь. Мы восстанавливаем храм, молимся, трудимся. Места здесь удивительно красивые. Когда-то в окрестностях Перемышля, недалеко от Калуги, было так много монастырей, что эту местность величали Монастырщиной.

Успенский Шаровкин мужской монастырь был закрыт в XVIII веке, во времена Екатерины II, когда пострадали и много других монастырей. Монастырский храм действовал как приходской, пока его не закрыли в 1937 году, хоть он и имел статус исторического памятника федерального значения.

Наши бабушки были настоящими подвижницами – их вера вынесла все испытания и притеснения

В годы гонений на Церковь веру хранили наши бабушки. Одна из наших бабушек-прихожанок, Евдокия, вспоминала, как ее неверующие сослуживцы в дни поста или перед большими церковными праздниками ловили ее и вливали в рот водку, чтобы она не могла пойти молиться в храм. Издевались над ее верой. Потом муж-безбожник сказал ей: «Или я, или Бог».

Евдокия не стала отрекаться от Бога, и муж выгнал ее, беременную, из дома.

Я застала эту бабушку – она была очень кроткая, смиренная, к ней все обращались за молитвами. Мы присутствовали на ее отпевании, ее личико было живым, чистым, гладким, как у младенца. Ее дочка теперь наша самая преданная прихожанка. Она рассказывала нам, что ее мама видела своего Ангела-Хранителя.

Да, наши бабушки были настоящими подвижницами – их вера вынесла все испытания и притеснения. Это сейчас, когда гонений нет, вроде бы все верующие, но насколько крепка наша вера?!

Схимонахиня Мария

В Черноостровском монастыре подвизается одна из таких подвижниц, схимонахиня Мария (Капалина). Ей 101 год. Она вырастила и воспитала глубоко верующими людьми четырех сыновей: митрополита Калужского и Боровского Климента, митрополита Тобольского и Тюменского Димитрия, архимандрита Василия (ныне покойного) и протоиерея Николая, ныне иеромонаха Пафнутия.

Мать Мария как-то вспоминала, что в 1930-е годы по ночам «черный ворон» увозил людей в никуда, и перед сном все очень искренне, от всего сердца, просили друг у друга прощения. Тогда могли арестовать и отправить в лагерь просто за то, что веришь в Бога, и родители могли никогда в жизни не увидеть больше своих детей. Все это знали, все к этому готовились.

Владыка Климент как-то, навещая маму, рассказывал немного сестрам монастыря о своей семье. Мать Мария приучила всех четырех сыновей всегда помогать ей, и они выросли очень заботливые. Когда она тяжело заболела, была при смерти, братья, все четверо, молились за нее, и мама не только выздоровела, но и дожила до таких лет.

Я помню, как ревностно она молилась, когда была моложе.

Как козленок нашел нам благодетеля

У нас, в Успенском Шаровкином монастыре, есть небольшое хозяйство: огород, козы. Однажды у одной из наших коз родились козлята – очень милые, но капризные. Как-то раз они паслись у дорожки, и мимо проходил паломник, изредка приезжавший к нам в храм и к святому источнику. Любопытный козленок подбежал к прохожему, и тот умилился, погладил его по голове. Малышу ласка очень понравилась, и когда человек пошел дальше – козленок закричал пронзительным, почти детским голосом.

Этот брат решил, что животное плачет от голода, и очень по этому поводу расстроился. Через некоторое время он позвонил мне и решительным голосом сказал:

– Я привез вашим козлятам мешок капусты и мешок моркови, чтобы они у вас не умерли с голода!

И я ответила:

– Простите, пожалуйста, но наши козлята не голодают. Они еще очень малы и пока питаются материнским молоком. Но если вы позволите, мы сами съедим вашу морковку и капусту, потому что у нас совсем нет овощей и полки в подвале абсолютно пустые.

Брат очень удивился, разрешил нам есть и морковь, и капусту самим и с тех пор стал благодетелем нашего монастыря и неоднократно помогал нам с овощами.
В Успенском Шаровкином монастыре нас восемь сестер. После того, как мы испытали трудности первых лет возрождения Свято-Никольского Черноостровского монастыря, нам было уже не страшно встретиться с трудностями и неудобствами, оказавшись в разрушенном Шаровкином монастыре. А трудностей много. Нужно восстановить уникальный храм и весь ансамбль обители, провести сложные ремонтные работы, так что мы просим вас о помощи, хотя бы небольшой и необременительной для вас.

Помочь возрождению обители можно по-разному. Вы можете приехать как паломник — помолиться, поработать или оказать материальную помощь деньгами, стройматериалами.

Адрес Свято-Успенского Шаровкина монастыря: Россия, 249136, Калужская область, Перемышльский р-он, с. Ильинское.

Из Москвы можно доехать на машине или автобусе от метро «Теплый стан». Автобусы на Козельск, Сосенский, Ульяново, ехать до остановки Орловский поворот после Перемышля (дорога займет около 4х часов). От поворота по федеральной трассе на Орел 6 км до села Ильинского. Можно доехать до Калуги электричкой с Киевского вокзала. От самой Калуги — автобусом на Козельск, Сосенский, Перемышль до Орловского поворота. Или автобусы на Орел, Ульяново, Чекалин, Суворов — до села Ильинского Перемышльского района по Орловской трассе.

Передайте записки о здравии и упокоении в обитель, выбрав «Свято-Успенский Шаровкин монастырь в с. Ильинское Перемышльского р-на Калужской области». Ваше пожертвование пойдет на возрождение монастыря, а имена будут читаться во время Богослужений.

Дорогие братья и сестры! Помощь Шаровкину монастырю можно переводить на карту по номеру телефона 8(910)868-81-23.

Спаси Вас Господи!

Подать записку в монастырь.

Храни вас Господь!