Александр (Трапицын). Александр Иванов. Иоанн Сульдин. Александр Органов. Вячеслав Инфантов. Василий Витевский. Иаков Алферов

Сщмч. Александр (Трапицын), архиеп. Самарский, и с ним пострадавшие сщмчч. Иоанн Сульдин, Иоанн Смирнов, Александр Органов, Александр Иванов, Вячеслав Инфантов, Василий Витевский и Иаков Алферов

Свя­щен­но­му­че­ник Алек­сандр ро­дил­ся 29 ав­гу­ста 1862 го­да в се­мье диа­ко­на Иоан­на Тра­пи­цы­на и его су­пру­ги Клав­дии в се­ле Вол­ме Вят­ско­го уез­да Вят­ской гу­бер­нии, «рас­по­ло­жен­ном в до­лине, по­кры­той пе­ре­лес­ка­ми, при неболь­шой реч­ке Вол­ме... Глав­ным за­ня­ти­ем кре­стьян бы­ло здесь зем­ле­де­лие, но вслед­ствие ма­ло­зе­ме­лья и пло­хой поч­вы мно­гие хо­ди­ли на за­ра­бот­ки... ре­мес­ла­ми же по­чти ни­кто не за­ни­мал­ся»^[1] — так опи­сы­ва­ют эти ме­ста ис­то­ри­ки и гео­гра­фы Вят­ки. У ро­ди­те­лей бы­ло во­семь сы­но­вей, трое из них ста­ли свя­щен­ни­ка­ми и один епи­ско­пом.
Пер­во­на­чаль­ное об­ра­зо­ва­ние Алек­сандр по­лу­чил в Вят­ском ду­хов­ном учи­ли­ще, сред­нее — в Вят­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии. По окон­ча­нии в 1884 го­ду кур­са се­ми­на­рии он, как один из луч­ших ее вос­пи­тан­ни­ков, был по­слан для про­дол­же­ния об­ра­зо­ва­ния в Ка­зан­скую Ду­хов­ную ака­де­мию, где обу­чал­ся за ка­зен­ный счет. Окон­чив ака­де­мию в 1888 го­ду со сте­пе­нью кан­ди­да­та бо­го­сло­вия, Алек­сандр Ива­но­вич был на­зна­чен на долж­ность над­зи­ра­те­ля в Вят­ское ду­хов­ное учи­ли­ще. В этом же го­ду он же­нил­ся и 23 фев­ра­ля 1889 го­да был ру­ко­по­ло­жен во диа­ко­на, а 26 фев­ра­ля — во свя­щен­ни­ка к Все­х­свят­ской церк­ви го­ро­да Вят­ки и на­зна­чен пре­по­да­ва­те­лем За­ко­на Бо­жия и цер­ков­ной ис­то­рии в епар­хи­аль­ное жен­ское учи­ли­ще. Кро­ме то­го он со­сто­ял чле­ном ко­ми­те­та шко­лы, со­здан­ной для под­го­тов­ки пса­лом­щи­ков, цен­зо­ром про­по­ве­дей и со­чи­не­ний ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­но­го со­дер­жа­ния и де­пу­та­том от ду­хов­но­го ве­дом­ства на со­бра­ни­ях Вят­ской Го­род­ской Ду­мы.
В 1891 го­ду в Рос­сии раз­ра­зил­ся го­лод. Как и мно­гие пас­ты­ри в это вре­мя, отец Алек­сандр жи­во от­клик­нул­ся на на­род­ное бед­ствие и при­зы­вал лю­дей со­сто­я­тель­ных по­мочь тем, кто по­пал в бе­ду и ли­шил­ся средств к про­пи­та­нию.
В вят­ском ка­фед­раль­ном со­бо­ре во вре­мя бо­го­слу­же­ния 14 сен­тяб­ря 1891 го­да отец Алек­сандр ска­зал: «Вот и ныне, слу­ша­те­ли хри­сти­ане, по­стиг­ло на­ше Оте­че­ство тя­же­лое бед­ствие. Бо­жи­им по­пуще­ни­ем мно­гие мест­но­сти на­ше­го Оте­че­ства, в том чис­ле и Вят­ский край, быв­шие преж­де хле­бо­род­ны­ми, по­стра­да­ли от неуро­жая хле­ба, и на­се­ле­ние им­пе­рии уже на­чи­на­ет ис­пы­ты­вать недо­ста­ток в сред­ствах про­пи­та­ния. Это бед­ствие — крест Бо­жий, нис­по­слан­ный нам во вра­зум­ле­ние и на­ка­за­ние на­ше за гре­хи. Мы уже слиш­ком да­ле­ко укло­ни­лись от то­го об­ра­за жи­тия, ка­кой на­чер­ты­ва­ет нам сло­во Бо­жие. За­бве­ние Бо­га, неве­рие, по­го­ня за на­жи­вой, бла­га­ми и удо­воль­стви­я­ми ми­ра се­го, са­мо­лю­бие, свое­ко­ры­стие — обыч­ные на­ши стра­сти и по­ро­ки, низ­во­дя­щие нас на сте­пень че­ло­ве­ка-языч­ни­ка. Нис­по­слан­ный нам свы­ше крест и яв­ля­ет­ся спа­си­тель­ным вра­чев­ством про­тив на­ших ду­шев­ных неду­гов. Он по­буж­да­ет нас глуб­же про­ник­нуть в на­ше ду­шев­ное со­сто­я­ние, рас­крыть пред на­шим со­зна­ни­ем на­ши ду­хов­ные яз­вы, при­ло­жить ста­ра­ние об их увра­че­ва­нии и об уми­ло­стив­ле­нии про­гне­ван­ной на­ши­ми пре­гре­ше­ни­я­ми прав­ды Бо­жи­ей доб­ры­ми и бо­го­угод­ны­ми де­ла­ми...»^[2]
И да­лее, по­яс­няя, что же в ны­неш­них об­сто­я­тель­ствах яв­ля­ет­ся бо­го­угод­ным де­лом, отец Алек­сандр ска­зал: «Со­вер­ши­те, бра­тие, свя­тое де­ло со­стра­да­ния бед­ству­ю­щим бра­тьям: по­мо­ги­те им в тя­же­лой нуж­де. Не от­кло­няй­те ру­ки, про­сти­ра­е­мой к вам за по­да­я­ни­ем, сла­гай­те леп­ты свои в об­но­си­мые пред ва­ми круж­ки, по­сы­лай­те ва­ши жерт­вы в учре­жден­ные для сбо­ра их ко­ми­те­ты, чем кто мо­жет: кто име­ет день­ги, да уде­лит от них по усер­дию, у ко­го есть одеж­ды, да по­даст из одеж­ды, а у ко­го есть пи­ща, та­кож­де да тво­рит (Лк.3:11)»^[3].
В мар­те 1892 го­да у от­ца Алек­сандра ро­дил­ся сын, а в июле то­го же го­да он ли­шил­ся су­пру­ги. В 1893 го­ду он был на­зна­чен за­ко­но­учи­те­лем Вят­ско­го Алек­сан­дров­ско­го учи­ли­ща, а в 1896 го­ду — опре­де­лен в со­став Епар­хи­аль­но­го учи­лищ­но­го со­ве­та. В июне 1897 го­да он был из­бран чле­ном Со­ве­та епар­хи­аль­но­го жен­ско­го учи­ли­ща, а в сен­тяб­ре то­го же го­да на­зна­чен на долж­ность ин­спек­то­ра Вят­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии. По­сле смер­ти су­пру­ги путь от­ца Алек­сандра стал опре­де­лять­ся как сте­зя су­гу­бо­го цер­ков­но­го слу­же­ния, как путь мо­на­ше­ский.
26 фев­ра­ля 1900 го­да прео­свя­щен­ный Алек­сий (Опоц­кий), епи­скоп Вят­ский и Сло­бод­ской, по­стриг иерея Алек­сандра в кре­сто­вой церк­ви в мо­на­ше­ство. По слу­чаю его по­стри­же­ния бы­ли от­ме­не­ны за­ня­тия в трех стар­ших клас­сах Ду­хов­ной се­ми­на­рии, а се­ми­на­ри­сты от­пу­ще­ны в кре­сто­вую цер­ковь для при­сут­ствия на по­стри­ге. Для Вят­ской се­ми­на­рии это бы­ло со­бы­тие необы­чай­ное — за по­след­ние де­сять лет здесь все­го лишь вто­рой раз по­стри­га­ли в мо­на­ше­ство. По­стриг про­из­вел на всех при­сут­ству­ю­щих, и осо­бен­но на се­ми­нар­скую мо­ло­дежь, огром­ное впе­чат­ле­ние и мно­гим серд­цам не толь­ко дал пред­став­ле­ние об ино­че­стве как о су­гу­бом хри­сти­ан­ском по­дви­ге, но и ожи­вил па­мять об обе­тах, ко­то­рые да­ет вся­кий че­ло­век при кре­ще­нии; это со­бы­тие за­ста­ви­ло мно­гих за­ду­мать­ся о глу­бин­ном смыс­ле хри­сти­ан­ской жиз­ни. Но­во­по­стри­жен­но­му ино­ку бы­ло остав­ле­но преж­нее имя — Алек­сандр.
Вско­ре по­сле по­стри­га иеро­мо­нах Алек­сандр был на­зна­чен ис­пол­ня­ю­щим долж­ность рек­то­ра Вят­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии. В ап­ре­ле 1900 го­да ука­зом Свя­тей­ше­го Си­но­да он был на­граж­ден на­перс­ным кре­стом.
В на­ча­ле 1900 го­да бы­ла про­ве­де­на ре­ви­зия Ка­луж­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии, ко­то­рую воз­гла­вил епи­скоп Нарв­ский Ни­кон (Со­фий­ский); она об­на­ру­жи­ла мно­го недо­стат­ков в управ­ле­нии епар­хи­ей, а так­же и в управ­ле­нии Ка­луж­ской Ду­хов­ной се­ми­на­ри­ей, ко­то­рые при­ве­ли к бес­по­ряд­кам сре­ди уча­щих­ся и непод­чи­не­нию на­чаль­ству. В ре­зуль­та­те ре­ви­зии Свя­тей­ший Си­нод уво­лил рек­то­ра се­ми­на­рии, око­ло со­ро­ка лет за­ни­мав­ше­го эту долж­ность, за штат и по­ста­вил уча­щим­ся на вид их дур­ное по­ве­де­ние, но стро­гие ме­ры не при­ме­нил, дав вре­мя на ис­прав­ле­ние.
25 июля 1901 го­да ука­зом Свя­тей­ше­го Си­но­да отец Алек­сандр был на­зна­чен рек­то­ром Ка­луж­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии и 6 ав­гу­ста то­го же го­да воз­ве­ден в сан ар­хи­манд­ри­та. 12 де­каб­ря 1904 го­да ар­хи­манд­рит Алек­сандр в Свя­то-Тро­иц­ком со­бо­ре Алек­сан­дро-Нев­ской Лав­ры в Санкт-Пе­тер­бур­ге был хи­ро­то­ни­сан во епи­ско­па Му­ром­ско­го, ви­ка­рия Вла­ди­мир­ской епар­хии^[4]. За ме­сяц до его хи­ро­то­нии епи­скоп Ни­кон (Со­фий­ский), воз­глав­ляв­ший ре­ви­зию в Ка­луж­ской се­ми­на­рии, был на­зна­чен на Вла­ди­мир­скую ка­фед­ру. До Вла­ди­мир­ской ка­фед­ры он три го­да про­слу­жил в Вят­ской епар­хии и хо­ро­шо знал от­ца Алек­сандра как рев­ност­но­го цер­ков­но­го де­я­те­ля. Вру­чая ему ар­хи­ерей­ский жезл, прео­свя­щен­ный Ни­кон ска­зал: «...На­хо­жу из­лиш­ним по­дроб­но разъ­яс­нять те­бе, уже дав­но со­сто­я­ще­му в свя­щен­ном сане, про­хо­див­ше­му свя­щен­ни­че­ское слу­же­ние и при­го­тов­ляв­ше­му к нему юно­ше­ство, вы­со­ту и вме­сте труд­ность ар­хи­ерей­ско­го слу­же­ния во все вре­ме­на, осо­бен­но же в на­сто­я­щее вре­мя, ко­гда тре­бу­ют сво­бо­ды со­ве­сти в де­ле ре­ли­гии для всех без ис­клю­че­ния, да­же для необла­го­дат­ство­ван­ных и непро­све­щен­ных све­том уче­ния Хри­сто­ва языч­ни­ков, при этом лю­дей негра­мот­ных и со­вер­шен­но ум­ствен­но тем­ных; ко­гда лю­ди ищут сво­бо­ды от вся­ко­го за­ко­на: че­ло­ве­че­ско­го и Бо­же­ско­го; ко­гда ни­кто не при­зна­ет для се­бя ав­то­ри­те­тов и вся­кий же­ла­ет сам для се­бя быть об­раз­цом; ко­гда да­же уче­ни­ки хо­тят ука­зы­вать, че­му долж­ны их учить, и вос­пи­ты­ва­ю­щи­е­ся же­ла­ют по сво­е­му вку­су из­би­рать се­бе вос­пи­та­те­лей»^[5].
Епи­скоп Алек­сандр в сво­ем крат­ком от­вет­ном сло­ве ска­зал: «Измла­да на­учен­ный во всех за­труд­ни­тель­ных пу­тях сво­ей жиз­ни воз­ла­гать упо­ва­ние на по­мощь Бо­жию, я и ныне, в сей зна­ме­на­тель­ный для ме­ня день и час жиз­ни, на­хо­жу для се­бя обод­ре­ние про­тив стра­ха пе­ред сво­и­ми немо­ща­ми в ве­ре и на­деж­де на все­силь­ную бла­го­дать Бо­жию»^[6].
Опре­де­ле­ни­ем Свя­тей­ше­го Си­но­да от 19-21 но­яб­ря 1905 го­да прео­свя­щен­ный Алек­сандр был на­зна­чен на долж­ность пред­се­да­те­ля Вла­ди­мир­ско­го епар­хи­аль­но­го учи­лищ­но­го со­ве­та.
Епар­хи­аль­ные вла­сти, учи­ты­вая но­вые яв­ле­ния и ве­я­ния в об­ще­ствен­ной жиз­ни, ста­ра­лись, чтобы и пас­ты­ри бы­ли в кур­се осо­бо зна­чи­мых со­бы­тий. С этой це­лью под пред­се­да­тель­ством ар­хи­ере­ев, епи­ско­па Ни­ко­на или епи­ско­па Алек­сандра, устра­и­ва­лись со­бра­ния, на ко­то­рых из­бран­ные и спе­ци­аль­но под­го­тов­лен­ные до­клад­чи­ки чи­та­ли со­об­ще­ния о со­бы­ти­ях, про­ис­хо­дя­щих в об­ще­ствен­ной жиз­ни.
В те го­ды бы­ло не при­ня­то слу­же­ние ви­кар­ных ар­хи­ере­ев в го­ро­дах ви­ка­ри­ат­ства, и в пер­вый раз епи­скоп Алек­сандр при­был в Му­ром с ви­зи­том лишь через два го­да по­сле хи­ро­то­нии. Он про­был в Му­ро­ме че­ты­ре дня, во вре­мя ко­то­рых слу­жил утром и ве­че­ром; в один из дней вла­ды­ка воз­гла­вил мно­го­люд­ный крест­ный ход из Бла­го­ве­щен­ско­го мо­на­сты­ря в го­род­ской со­бор. За вре­мя пре­бы­ва­ния в Му­ро­ме епи­скоп по­се­тил все учеб­ные за­ве­де­ния и цер­ков­но-при­ход­ские шко­лы го­ро­да, вез­де оста­вив по­жерт­во­ва­ния.
В де­каб­ре 1907 го­да бы­ли изыс­ка­ны сред­ства для от­кры­тия вто­ро­го ви­ка­ри­ат­ства в епар­хии; вто­рой ви­ка­рий по­лу­чил ме­сто­пре­бы­ва­ние в Му­ром­ском Спас­ском мо­на­сты­ре; в свя­зи с этим прео­свя­щен­ный Алек­сандр был на­зна­чен епи­ско­пом Юрьев­ским, пер­вым ви­ка­ри­ем Вла­ди­мир­ской епар­хии.
В июне 1912 го­да прео­свя­щен­ный Алек­сандр по­лу­чил на­зна­че­ние на Во­ло­год­скую ка­фед­ру. 19 июня 1912 го­да вла­ды­ка вы­ехал в Санкт-Пе­тер­бург, ку­да он был вы­зван Свя­тей­шим Си­но­дом и где встре­тил­ся со сво­им пред­ше­ствен­ни­ком по Во­ло­год­ской ка­фед­ре епи­ско­пом Ни­ко­ном (Рож­де­ствен­ским). Вер­нув­шись из сто­ли­цы 22 июня, он в те­че­ние пя­ти дней про­щал­ся с паст­вой и со­труд­ни­ка­ми цер­ков­ных учре­жде­ний, с ко­то­ры­ми был непо­сред­ствен­но свя­зан, а это бы­ли все учеб­ные за­ве­де­ния го­ро­да Вла­ди­ми­ра. В ночь на 28 июня вла­ды­ка вы­ехал в Вят­ку на­ве­стить сво­их пре­ста­ре­лых ро­ди­те­лей. 12 июля он при­был в Во­лог­ду, где его встре­тил епи­скоп Вель­ский Ан­то­ний (Быст­ров), ви­ка­рий Во­ло­год­ской епар­хии, с мно­го­чис­лен­ным ду­хо­вен­ством. По­сле встре­чи вла­ды­ка ска­зал со­брав­шим­ся, что, ко­гда он по­лу­чил на­зна­че­ние на Во­ло­год­скую ка­фед­ру, им по­на­ча­лу овла­де­ло сму­ще­ние, так как эту ка­фед­ру ра­нее за­ни­ма­ли мно­гие ве­ли­кие све­тиль­ни­ки Пра­во­слав­ной Церк­ви, к ка­ко­вым при­над­ле­жит и толь­ко что от­быв­ший из Во­лог­ды прео­свя­щен­ный Ни­кон; сму­ще­ние его бы­ло столь ве­ли­ко, что да­же по­яви­лось же­ла­ние остать­ся на преж­нем ме­сте, но при мыс­ли о том, что это на­зна­че­ние со­сто­я­лось по во­ле Пас­ты­ре­на­чаль­ни­ка Гос­по­да Иису­са Хри­ста, он обод­рил­ся, по­ло­жив­шись на бла­гость Бо­жию и на мо­лит­вы свя­тых угод­ни­ков зем­ли Во­ло­год­ской.
Ар­хи­ерей­ское слу­же­ние в Во­ло­год­ской епар­хии вла­ды­ка на­чал с объ­ез­да мо­на­сты­рей и при­хо­дов. Он сра­зу же по­се­тил Спа­со-При­луц­кий мо­на­стырь, Успен­ский жен­ский мо­на­стырь в Во­лог­де, Кор­ни­ли­ев Ко­мель­ский мо­на­стырь вбли­зи го­ро­да Гря­зов­ца, Пав­ло-Об­нор­ский мо­на­стырь и дру­гие, а так­же мно­гие при­хо­ды, по­чти каж­дый день со­вер­шая бо­го­слу­же­ния.
Де­я­тель­но участ­вуя как ар­хи­пас­тырь во всех ре­ли­ги­оз­ных ме­ро­при­я­ти­ях епар­хии, вла­ды­ка ви­дел, что у совре­мен­ных хри­сти­ан уга­са­ет рев­ность к ду­хов­ной жиз­ни, ве­ра ста­но­вит­ся теп­лохлад­ной, а от это­го рас­стра­и­ва­ет­ся и са­ма жизнь при­хо­дов; в се­лах хра­мы еще име­ют по­сто­ян­ных при­хо­жан, а в го­род­ских при­хо­дах по­сто­ян­ных при­хо­жан уже по­чти нет. Бла­го­тво­ри­тель­ность хо­тя и не бы­ла остав­ле­на во­все и да­же несколь­ко воз­ро­ди­лась с на­ча­лом Пер­вой ми­ро­вой вой­ны, но и в де­лах бла­го­тво­ри­тель­но­сти, как и в де­лах при­хо­да, де­я­тель­но участ­во­ва­ла лишь неболь­шая часть при­хо­жан.
«Со­звать при­ход­ское со­бра­ние для раз­ре­ше­ния воз­ни­ка­ю­щих во­про­сов по бла­го­тво­ри­тель­ной де­я­тель­но­сти в при­хо­де и да­же для озна­ком­ле­ния с тем, как упо­треб­ля­ют­ся со­бран­ные на по­мощь бед­ным сред­ства, чрез­вы­чай­но труд­но, — пи­сал вла­ды­ка, об­ра­ща­ясь к во­ло­год­ской пастве. — Горь­кий опыт всех го­род­ских при­хо­дов сви­де­тель­ству­ет, что в та­ких со­бра­ни­ях участ­ву­ет ед­ва од­на де­ся­тая часть при­хо­жан, име­ю­щих пра­во го­ло­са, а осталь­ные де­вять де­ся­тых оста­ют­ся без­участ­ны­ми к об­ще­му де­лу. Не так бы­ло в ста­ри­ну. Преж­де лю­би­ли свои хра­мы. Чем ина­че объ­яс­ни­те вы са­мо оби­лие хра­мов в на­шем го­ро­де? На­се­ле­ния бы­ло несрав­нен­но мень­ше, при­хо­ды бы­ли ма­ло­чис­лен­нее, а меж­ду тем — смот­ри­те, ка­кие ве­ли­че­ствен­ные хра­мы со­зи­да­лись и бо­га­то укра­ша­лись. Под­дер­жать со­здан­ное на­ши­ми бла­го­че­сти­вы­ми пред­ка­ми цер­ков­ное бла­го­ле­пие мы ед­ва в со­сто­я­нии»^[7].
Вы­зы­ва­ло бес­по­кой­ство ар­хи­пас­ты­ря и от­сут­ствие ду­хов­ной свя­зи меж­ду чле­на­ми при­ход­ской об­щи­ны, ко­то­рые за­ча­стую ока­зы­ва­лись ед­ва зна­ко­мы друг с дру­гом. Чтобы пре­одо­леть эти яв­ле­ния и упо­ря­до­чить жизнь в при­хо­дах, епи­скоп Алек­сандр со­звал об­щее со­бра­ние пас­ты­рей всех го­род­ских церк­вей Во­лог­ды для со­ве­ща­ния по во­про­су о при­ход­ской ре­фор­ме и вы­ра­бот­ке спе­ци­аль­но­го об­ра­ще­ния ар­хи­пас­ты­ря и пас­ты­рей к пра­во­слав­но­му на­се­ле­нию го­ро­да. В об­ра­ще­нии они при­зы­ва­ли, чтобы каж­дый пра­во­слав­ный жи­тель го­ро­да опре­де­лил­ся, ка­кой храм он счи­та­ет сво­им при­ход­ским — по рож­де­нию ли в этом при­хо­де, по ме­сту ли жи­тель­ства или по ду­хов­ной свя­зи с пас­ты­рем, дабы хо­тя бы как-то упо­ря­до­чить ду­хов­ную жизнь ве­ру­ю­щих при­хо­жан.
В 1917 го­ду в Москве от­крыл­ся По­мест­ный Со­бор Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви, и епи­скоп Алек­сандр при­нял де­я­тель­ное уча­стие как в об­щих за­се­да­ни­ях Со­бо­ра, так и в ра­бо­те от­де­лов: о цер­ков­ной дис­ци­плине, о цер­ков­ном су­де, о мо­на­сты­рях и мо­на­ше­стве, о пра­во­вом и иму­ще­ствен­ном по­ло­же­нии ду­хо­вен­ства, о бла­го­устрой­стве при­хо­да.
По­сле ре­во­лю­ции 1917 го­да на­ча­лись го­не­ния на Рус­скую Пра­во­слав­ную Цер­ковь от при­шед­ших к вла­сти без­бож­ни­ков, и вла­ды­ке по­чти сра­зу же при­шлось ис­пы­тать их тя­жесть. 4 (17) ап­ре­ля 1919 го­да по рас­по­ря­же­нию со­вет­ских вла­стей спе­ци­аль­но со­здан­ная для этой це­ли ко­мис­сия вскры­ла ра­ку с мо­ща­ми пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия То­тем­ско­го. Вскры­тие ра­ки вы­зва­ло бу­рю про­те­стов сре­ди пра­во­слав­ных жи­те­лей го­ро­да, и епи­скоп на­пра­вил пред­се­да­те­лю Во­ло­год­ско­го гу­берн­ско­го ис­пол­ко­ма пись­мо, в ко­то­ром пи­сал: «Управ­ле­ние То­тем­ско­го Спа­со-Су­мо­ри­на мо­на­сты­ря ра­пор­том на мое имя от 5 (18) се­го ап­ре­ля до­нес­ло мне ни­же­сле­ду­ю­щее: се­го 4 (17) ап­ре­ля по окон­ча­нии Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии яви­лась в храм ко­мис­сия с уча­сти­ем че­ты­рех вра­чей для осви­де­тель­ство­ва­ния свя­тых мо­щей пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия и тот­час же при­сту­пи­ла к внеш­не­му осмот­ру ра­ки и гро­ба со свя­ты­ми мо­ща­ми...
По при­ка­за­нию чле­нов ко­мис­сии все одеж­ды, по­кры­вав­шие свя­тые мо­щи, бы­ли с оных сня­ты и уда­ле­ны, по­сле че­го сек­ре­та­рем Бож­ко­вым и вра­ча­ми бы­ли тща­тель­но осви­де­тель­ство­ва­ны все чле­ны свя­тых мо­щей. А за­тем при­ка­за­но бы­ло по­ста­вить гроб со свя­ты­ми мо­ща­ми в на­клон­ном по­ло­же­нии, дабы часть гро­ба с по­ме­ща­ю­ще­ю­ся в оном гла­вою пре­по­доб­но­го бы­ла при­под­ня­та, и в та­ком ви­де с пре­по­доб­но­го бы­ло про­из­ве­де­но два фо­то­гра­фи­че­ских сним­ка. За­сим вста­ва­ли на стол чле­ны ко­мис­сии и, взяв­ши в ру­ки об­на­жен­ные свя­тые мо­щи, так­же и гла­ву, по­ка­зы­ва­ли их на­ро­ду, в зна­чи­тель­ном ко­ли­че­стве на­пол­няв­ше­му храм. А по­сле это­го пред­ло­же­но бы­ло про­хо­дить ми­мо сто­ла, на ко­то­ром по­ло­же­ны бы­ли свя­тые мо­щи, всем же­ла­ю­щим, ка­сать­ся свя­тых мо­щей, брать их в свои ру­ки. Со свя­тых мо­щей, вы­ну­тых из гро­ба и дер­жи­мых в ру­ках, так­же с гла­вы и рук был про­из­ве­ден еще фо­то­гра­фи­че­ский сни­мок.
По­сле это­го ко­мис­сия вы­нес­ла по­ста­нов­ле­ние, чтобы свя­тые мо­щи бы­ли остав­ле­ны об­на­жен­ны­ми и по­ло­же­ны бы­ли на верх­ней крыш­ке ки­па­рис­но­го гро­ба, по­ме­ща­ю­ще­го­ся в ра­ке, а свер­ху бы­ли по­кры­ты стек­лян­ным фу­тля­ром, взя­тым с пла­ща­ни­цы, что и бы­ло при­ве­де­но в ис­пол­не­ние. По­верх фу­тля­ра бы­ли по­ло­же­ны пе­ча­ти...
Со­об­щая о вы­ше­из­ло­жен­ном, про­шу сроч­но­го рас­по­ря­же­ния Ва­ше­го о немед­лен­ном пре­кра­ще­нии опи­сан­но­го необы­чай­но ко­щун­ствен­но­го по­ло­же­ния остан­ков пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия То­тем­ско­го, ко­то­рое мо­жет вы­звать ве­ли­кое сму­ще­ние сре­ди пра­во­слав­но­го на­се­ле­ния...»^[8]
Вла­сти от­ка­за­лись удо­вле­тво­рить прось­бу епи­ско­па и вме­сто от­ве­та по­ме­сти­ли в га­зе­тах ци­нич­ную ста­тью пред­се­да­те­ля гу­берн­ско­го ис­пол­ко­ма. Вла­ды­ка, же­лая объ­яс­нить суть цер­ков­ной по­зи­ции, на­пра­вил пред­се­да­те­лю вто­рое пись­мо, в ко­то­ром пи­сал: «Очень рад, что сво­им от­вет­ным пись­мом... на мое к Вам об­ра­ще­ние с прось­бой о пре­кра­ще­нии вы­став­ле­ния об­на­жен­ных остан­ков пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия То­тем­ско­го в удо­вле­тво­ре­ние празд­но­го лю­бо­пыт­ства тол­пы Вы да­е­те мне по­вод из­ло­жить ис­тин­ный взгляд Церк­ви на свя­тые мо­щи.
На­ша Пра­во­слав­ная Цер­ковь ни­ко­гда не смот­ре­ла на мо­щи свя­тых угод­ни­ков Бо­жи­их как на непре­мен­но и со­вер­шен­но це­лые нетлен­ные те­ла, ибо это бы­ло бы не со­глас­но со сло­вом Бо­жи­им, по ко­то­ро­му толь­ко один Бо­го­че­ло­век наш Иисус Хри­стос не уви­дел тле­ния... все же лю­ди, в си­лу опре­де­ле­ния Бо­жия «зем­ля еси, и в зем­лю отъ­и­де­ши», долж­ны под­вер­гать­ся и под­вер­га­ют­ся тле­нию...
Но есть «лю­ди, име­ю­щие рев­ность Бо­жию не по ра­зу­му, ко­то­рые утвер­жда­ют, буд­то мо­щи свя­тых непре­мен­но суть со­вер­шен­но нетлен­ные, то есть со­вер­шен­но це­лые, ни­сколь­ко не раз­ру­шен­ные и не по­вре­жден­ные те­ла»^[9]. Мне­ние этих лю­дей, как од­но­сто­рон­нее и непра­виль­ное, и при­но­сит мно­го вре­да Церк­ви. Цер­ковь же под мо­ща­ми ра­зу­ме­ет во­об­ще остан­ки свя­тых в ви­де ли бо­лее или ме­нее це­лых тел (ко­стей с пло­тью) или в ви­де од­них ко­стей без те­ла.
Та­кое по­ни­ма­ние Церк­ви яв­ству­ет уже из са­мо­го на­зва­ния остан­ков свя­тых «мо­ща­ми». По фило­ло­ги­че­ско­му ис­сле­до­ва­нию про­фес­со­ра Го­лу­бин­ско­го, сло­во «мо­щи» глав­ным и соб­ствен­ным об­ра­зом озна­ча­ет не це­лое те­ло, а ча­сти те­ла: древне­сла­вян­ское «мо­ща» в един­ствен­ном чис­ле зна­чит оста­ток, мно­же­ствен­ное «мо­щи» — остат­ки...
Еще бо­лее в ука­зан­ном по­ни­ма­нии Цер­ко­вью мо­щей как остан­ков, боль­ших или мень­ших, от тел свя­тых или как толь­ко од­них ко­стей их, убеж­да­ют ис­то­ри­че­ские сви­де­тель­ства Церк­ви гре­че­ской и рус­ской. При­ве­дем неко­то­рые из них. Так, Бла­жен­ный Иеро­ним в со­чи­не­нии про­тив Ви­ги­лян­ция, жив­ше­го во вто­рой по­ло­вине IV ве­ка, го­во­рит о мо­щах апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла как о ко­стях... Мо­щи апо­сто­лов Ан­дрея, Лу­ки и Ти­мо­фея, пе­ре­не­сен­ные в Кон­стан­ти­но­поль в 356-357 гг., бы­ли ко­сти, ибо хра­ни­лись в неболь­ших ящи­ках, ко­то­рые пат­ри­арх в тор­же­ствен­ных про­цес­си­ях, ез­див в ко­лес­ни­це, дер­жал у се­бя на ко­ле­нях. Мо­щи вет­хо­за­вет­но­го пат­ри­ар­ха Иоси­фа и За­ха­рии, от­ца Пред­те­чи, пе­ре­не­сен­ные в Кон­стан­ти­но­поль в 415 го­ду, бы­ли ко­сти, ибо по­ме­ща­лись в ма­лых ящи­ках. Свя­той Иоанн Зла­то­уст в сво­их ре­чах о мо­щах свя­тых мно­го­крат­но на­зы­ва­ет их ко­стя­ми... или же ко­стя­ми, ко­то­рые со­про­вож­да­ет прах... от раз­ло­жив­ших­ся тел. Так, в сло­ве по­хваль­ном в день свя­тых му­че­ниц дев Ве­ро­ни­ки и Про­сдо­ки и ма­те­ри их Дом­ни­ны (па­мять 4 ок­тяб­ря) го­во­рит: «Мо­гут и гро­бы му­че­ни­ков иметь ве­ли­кую си­лу, как и ко­сти му­че­ни­ков име­ют ве­ли­кую мощь...» В сло­ве на день му­че­ни­ков го­во­рит: «По­будь у мо­ги­лы му­че­ни­ков, обой­ми гроб, при­гвоз­дись к ра­ке: не толь­ко ко­сти му­че­ни­ков, но и мо­ги­лы и ра­ки их ве­ли­кое ис­то­ча­ют бла­го­сло­ве­ние»...
По­доб­но гре­че­ской Церк­ви, и в на­шей рус­ской Церк­ви под мо­ща­ми свя­тых все­гда ра­зу­ме­лись остан­ки от тел свя­тых угод­ни­ков, боль­шие или мень­шие, или, что ча­ще все­го, толь­ко од­ни ко­сти... Че­ствуя остан­ки свя­тых, хри­сти­ане по­чи­та­ют чрез них при­су­щую им чу­до­дей­ствен­ную си­лу, или бла­го­дать Бо­жию. Они не «тво­рят из них ку­ми­ра», не воз­да­ют им Бо­же­ско­го по­кло­не­ния, а че­ству­ют их толь­ко как зем­ные по­сред­ства, ору­дия бла­го­да­ти и си­лы Бо­жи­ей, от­не­ся всю честь к Са­мо­му Гос­по­ду Бо­гу, Вла­ды­ке свя­тых, из­брав­ше­му их остан­ки для про­слав­ле­ния чрез них Сво­е­го мо­гу­ще­ства и си­лы. От­вер­гать та­кое че­ство­ва­ние зна­чи­ло бы от­вер­гать то, что про­слав­ля­ет­ся Са­мим Бо­гом к на­ше­му по­чи­та­нию...»^[10]
Но и на это пись­мо был по­лу­чен от вла­стей от­ри­ца­тель­ный от­вет. 29 мая 1919 го­да, в день празд­ни­ка Воз­не­се­ния Гос­под­ня, в Спа­со-Су­мо­рин мо­на­стырь со­бра­лось мно­же­ство бо­го­моль­цев из даль­них и ближ­них мест. Во все преды­ду­щие го­ды в этот день мо­щи пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия пе­ре­но­си­лись из зим­не­го хра­ма в лет­ний. По­сле окон­ча­ния ран­ней ли­тур­гии на­род об­ра­тил­ся к на­сто­я­те­лю мо­на­сты­ря игу­ме­ну Ки­рил­лу (Ильин­ско­му) с прось­бой по­ло­жить свя­тые мо­щи в гроб. На­сто­я­тель от­ве­тил, что ис­пол­не­ние прось­бы за­ви­сит от раз­ре­ше­ния вла­стей. На­род дви­нул­ся за раз­ре­ше­ни­ем в ис­пол­ком, но здесь ве­ру­ю­щим бы­ло ка­те­го­ри­че­ски от­ка­за­но в про­си­мом.
По­сле окон­ча­ния позд­ней ли­тур­гии лю­ди, за­ни­мав­шие всю пло­щадь пе­ред со­бо­ром, ста­ли сно­ва тре­бо­вать, чтобы свя­тые мо­щи бы­ли по­ло­же­ны в гроб, а за­тем са­ми со­рва­ли пе­ча­ти с фу­тля­ра. Игу­мен Ки­рилл пе­ре­ло­жил мо­щи, и «в со­слу­же­нии бра­тии и го­род­ско­го ду­хо­вен­ства с мо­леб­ным пе­ни­ем Спа­си­те­лю, Бо­жи­ей Ма­те­ри и пре­по­доб­но­му Фе­о­до­сию свя­тые мо­щи бы­ли об­не­се­ны во­круг хра­мов оби­те­ли и вне­се­ны в лет­ний храм»^[11].
Сра­зу же по­сле окон­ча­ния ве­чер­ни вла­сти аре­сто­ва­ли и за­клю­чи­ли в тюрь­му на­сто­я­те­ля, каз­на­чея, ду­хов­ни­ка, бла­го­чин­но­го, двух иеро­ди­а­ко­нов и двух мо­на­хов, и в оби­те­ли оста­лись иеро­ди­а­кон, два мо­на­ха и по­слуш­ни­ки; по этой при­чине бо­го­слу­же­ния в мо­на­сты­ре пре­кра­ти­лись.
19 июня 1919 го­да гроб с мо­ща­ми пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия был сно­ва вскрыт вла­стя­ми, а мо­щи по­ме­ще­ны под стек­лян­ный фу­тляр и опе­ча­та­ны. Уезд­ные вла­сти, опа­са­ясь вол­не­ний сре­ди на­се­ле­ния, об­ра­ти­лись за раз­ре­ше­ни­ем к гу­берн­ским вла­стям увез­ти мо­щи в во­ло­год­ский му­зей, а мо­на­стырь за­крыть. Та­кое раз­ре­ше­ние бы­ло по­лу­че­но, и но­чью 26 сен­тяб­ря 1919 го­да мо­щи пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия бы­ли тай­но пе­ре­ве­зе­ны в Во­лог­ду, а мо­на­стырь за­крыт. Ты­ся­чи ве­ру­ю­щих Во­лог­ды и окрест­но­стей на­пра­ви­ли хо­да­тай­ства к вла­стям с прось­бой воз­вра­тить мо­щи в храм. В од­ном из хо­да­тайств они пи­са­ли: «Мы... зна­ем, что та­кое мо­щи. Мы по­чи­та­ли и по­чи­та­ем их как остан­ки до­ро­го­го для нас угод­ни­ка Бо­жия, ко­то­рый в сво­ей зем­ной жиз­ни ис­пол­не­ни­ем за­по­ве­дей хри­сти­ан­ско­го уче­ния, доб­ры­ми де­ла­ми, сми­рен­ным по­учи­тель­ным жи­ти­ем, пра­вед­ною кон­чи­ною и мо­лит­вен­ной по­мо­щью при жиз­ни и по смер­ти уте­шал и уте­ша­ет серд­ца ве­ру­ю­щих...»^[12] Но, несмот­ря на об­ра­ще­ния епи­ско­па и ве­ру­ю­щих, мо­щи пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия в то вре­мя не бы­ли воз­вра­ще­ны.
В 1923 го­ду вла­сти аре­сто­ва­ли епи­ско­па Алек­сандра; он был об­ви­нен «в связи с мо­на­ше­ством и аги­та­ции»^[13] и осуж­ден на шесть ме­ся­цев при­ну­ди­тель­ных ра­бот в конц­ла­ге­ре. По воз­вра­ще­нии из за­клю­че­ния прео­свя­щен­ный Алек­сандр по­лу­чил на­зна­че­ние на ка­фед­ру в Сим­бирск, а за­тем был на­зна­чен епи­ско­пом Сим­фе­ро­поль­ским и Крым­ским и на этой ка­фед­ре про­слу­жил де­вять ме­ся­цев.
В 1928 го­ду епи­скоп Алек­сандр был воз­ве­ден в сан ар­хи­епи­ско­па и на­зна­чен на Са­мар­скую ка­фед­ру. В на­ча­ле 30-х го­дов вла­сти Са­мар­ской об­ла­сти за­кры­ли мно­гие хра­мы и про­из­ве­ли мас­со­вые аре­сты сре­ди ду­хо­вен­ства. Ар­хи­епи­скоп ви­дел — де­ло мо­жет дой­ти до то­го, что бу­дут аре­сто­ва­ны все свя­щен­но­слу­жи­те­ли епар­хии и неко­му станет со­вер­шать та­ин­ства. Вла­ды­ка стал ру­ко­по­ла­гать свя­щен­ни­ков из сре­ды бла­го­че­сти­вых ми­рян, неко­то­рым из них он со­ве­то­вал устро­ить у се­бя в до­ме цер­ковь.
В епар­хии сре­ди ду­хо­вен­ства в то вре­мя воз­ник­ло раз­но­мыс­лие от­но­си­тель­но де­кла­ра­ции мит­ро­по­ли­та Сер­гия, но ар­хи­епи­скоп Алек­сандр не стал спо­рить с ина­ко­мыс­ля­щи­ми и при­ме­нять к ним дис­ци­пли­нар­ные ме­ры. Бла­го­да­ря его огром­но­му ав­то­ри­те­ту все свя­щен­ни­ки оста­лись в его под­чи­не­нии, и в епар­хии уда­лось из­бе­жать смя­те­ний.
Ле­том 1933 го­да вла­сти про­ве­ли аре­сты сре­ди ду­хо­вен­ства Са­мар­ской епар­хии. Про­тив вла­ды­ки Алек­сандра бы­ло воз­буж­де­но уго­лов­ное де­ло; ар­хи­епи­ско­пу шел семь­де­сят пер­вый год, и ОГПУ оста­ви­ло его на вре­мя про­ве­де­ния след­ствия на сво­бо­де, взяв с него под­пис­ку о невы­ез­де. Его об­ви­ни­ли в том, что он яв­лял­ся «ру­ко­во­ди­те­лем контр­ре­во­лю­ци­он­ной груп­пы цер­ков­ни­ков... Неод­но­крат­но ру­ко­во­дил неле­галь­ны­ми сбо­ри­ща­ми в сво­ем до­ме... на ко­то­рых да­вал ан­ти­со­вет­ские уста­нов­ки. Вел про­по­вед­ни­че­скую ра­бо­ту в ан­ти­со­вет­ском ду­хе, об­ра­ба­ты­вал ре­ли­ги­оз­ных фа­на­ти­ков для при­ня­тия ими са­на по­пов. Вел ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию сре­ди кре­стьян, при­ез­жав­ших к нему из де­рев­ни для подыс­ка­ния по­пов»^[14].
В на­ча­ле ав­гу­ста 1933 го­да сле­до­ва­тель до­про­сил ар­хи­епи­ско­па. Вла­ды­ка, от­ве­чая на его во­про­сы, ска­зал, что он дей­стви­тель­но в по­след­нее вре­мя ча­сто ру­ко­по­ла­гал в свя­щен­ный сан, но раз­го­во­ров с це­лью «вли­ять на при­сут­ству­ю­щих в ан­ти­со­вет­ском ду­хе»^[15] не вел. Про­по­ве­ди в хра­ме он дей­стви­тель­но про­из­но­сил, но толь­ко ду­хов­но-нрав­ствен­но­го со­дер­жа­ния.
23 ав­гу­ста 1933 го­да след­ствие бы­ло за­кон­че­но, и 29 ок­тяб­ря Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ при­го­во­ри­ло ар­хи­епи­ско­па Алек­сандра к трем го­дам ссыл­ки на Урал в Ека­те­рин­бург­скую об­ласть. Вер­нув­шись из ссыл­ки, ар­хи­епи­скоп по­се­лил­ся в Сим­бир­ске; в 1936 го­ду он пе­ре­ехал в Са­ма­ру, где слу­жил по бла­го­сло­ве­нию пра­вя­ще­го Са­мар­ско­го ар­хи­ерея в Пет­ро­пав­лов­ском хра­ме.
В 1937 го­ду го­не­ния на Рус­скую Пра­во­слав­ную Цер­ковь уси­ли­лись, и по­чти все ду­хо­вен­ство Са­ма­ры бы­ло аре­сто­ва­но. 30 но­яб­ря 1937 го­да был аре­сто­ван и ар­хи­епи­скоп Алек­сандр. Сво­бод­ных мест в след­ствен­ной тюрь­ме не бы­ло, и под­след­ствен­ных со­дер­жа­ли в ба­ра­ках ис­пра­ви­тель­но-тру­до­во­го ла­ге­ря.
13 де­каб­ря 1937 го­да сле­до­ва­тель до­про­сил вла­ды­ку.
— Вы аре­сто­ва­ны за ак­тив­ное уча­стие в под­поль­ной контр­ре­во­лю­ци­он­ной цер­ков­но-сек­тант­ской ор­га­ни­за­ции. Дай­те по это­му во­про­су по­дроб­ные по­ка­за­ния.
— Я не при­ни­мал уча­стия в под­поль­ной контр­ре­во­лю­ци­он­ной цер­ков­но-сек­тант­ской ор­га­ни­за­ции.
— Вы го­во­ри­те неправ­ду, у след­ствия име­ют­ся ма­те­ри­а­лы, уста­нав­ли­ва­ю­щие ва­ше ак­тив­ное уча­стие в ука­зан­ной ор­га­ни­за­ции. Вы бы­ли свя­за­ны с вра­чом Ива­ном Се­ме­но­ви­чем Ко­то­вым, ко­то­ро­го во­влек­ли в «тай­ное об­ще­ство ду­хо­вен­ства». С ним вы ве­ли пе­ре­го­во­ры о ру­ко­по­ло­же­нии его в тай­ные свя­щен­ни­ки с це­лью про­ник­нуть в до­ма ин­тел­ли­ген­ции и ве­ру­ю­щих.
— С Ко­то­вым у ме­ня свя­зи не бы­ло, я его знал как ве­ру­ю­ще­го вра­ча, по­се­ща­ю­ще­го цер­ковь, в ко­то­рой бы­вал и я.
— Вы от­ри­ца­е­те ак­тив­ное уча­стие в контр­ре­во­лю­ци­он­ной... ор­га­ни­за­ции и ра­бо­ту с Ко­то­вым по под­го­тов­ке его в тай­ные свя­щен­ни­ки? У след­ствия име­ет­ся ма­те­ри­ал, под­твер­жда­ю­щий это. Я вам за­чи­таю вы­держ­ки по этим во­про­сам.
Сле­до­ва­тель за­чи­тал лже­сви­де­тель­ства, вы­слу­шав ко­то­рые ар­хи­епи­скоп от­ве­тил:
— Уча­стие в контр­ре­во­лю­ци­он­ной ор­га­ни­за­ции, а так­же ра­бо­ту с вра­чом Ко­то­вым по за­чи­тан­ным ва­ми вы­держ­кам я от­ри­цаю.
Од­новре­мен­но с ар­хи­епи­ско­пом Алек­сан­дром бы­ло аре­сто­ва­но два­дцать три свя­щен­ни­ка и двое ми­рян. Неко­то­рые из аре­сто­ван­ных, несмот­ря на все уси­лия сле­до­ва­те­лей скло­нить их к лже­сви­де­тель­ству, дер­жа­лись му­же­ствен­но, не ого­во­ри­ли ни се­бя, ни дру­гих и при­ня­ли му­че­ни­че­скую кон­чи­ну^[16].
Свя­щен­но­му­че­ник Иоанн ро­дил­ся 12 ян­ва­ря в 1880 го­да в го­ро­де Ар­да­то­ве Сим­бир­ской гу­бер­нии в се­мье кре­стья­ни­на Иоси­фа Суль­ди­на. Пер­во­на­чаль­ное об­ра­зо­ва­ние он по­лу­чил в Ар­да­тов­ском ду­хов­ном учи­ли­ще. По­сле окон­ча­ния Сим­бир­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии Иван Иоси­фо­вич 15 ап­ре­ля 1902 го­да был ру­ко­по­ло­жен во диа­ко­на, а 9 мар­та 1903 го­да во свя­щен­ни­ка ко хра­му в се­ле Но­вое То­мы­ше­во. С 19 мар­та 1920 го­да он стал слу­жить в Ильин­ской церк­ви в го­ро­де Сыз­ра­ни и вско­ре был на­зна­чен ее на­сто­я­те­лем. У от­ца Иоан­на с су­пру­гой ро­ди­лось ше­сте­ро де­тей; по­сле рож­де­ния по­след­не­го ре­бен­ка су­пру­га умер­ла, и свя­щен­ник, не остав­ляя по­пе­че­ния о де­тях, еще боль­ше вре­ме­ни стал уде­лять церк­ви. В 1922 го­ду он был на­граж­ден на­перс­ным кре­стом^[17].
Отец Иоанн мно­го­крат­но под­вер­гал­ся аре­стам — в 1923, 1924, 1925, 1926 и в 1930 го­дах. Во вре­мя его по­след­не­го аре­ста Ильин­ская цер­ковь бы­ла за­кры­та, и, осво­бо­див­шись из за­клю­че­ния, отец Иоанн, как и боль­шин­ство сыз­ран­ских свя­щен­ни­ков, чьи хра­мы бы­ли за­кры­ты, стал слу­жить в го­род­ском Ка­зан­ском со­бо­ре. По по­ка­за­ни­ям сви­де­те­ля, он ска­зал за ли­тур­ги­ей про­по­ведь о том, как му­чи­ли древ­них хри­сти­ан за ве­ру Хри­сто­ву и что та­кое же вре­мя при­шло и сей­час. Отец Иоанн был аре­сто­ван вме­сте с епи­ско­пом Ав­гу­сти­ном (Бе­ля­е­вым) и боль­шой груп­пой ду­хо­вен­ства и ми­рян го­ро­да Сыз­ра­ни 21 фев­ра­ля 1931 го­да.
Один из со­труд­ни­чав­ших с вла­стя­ми сыз­ран­ских свя­щен­ни­ков дал в ка­че­стве сви­де­те­ля та­кие по­ка­за­ния про­тив пра­во­слав­но­го ду­хо­вен­ства: «До по­след­них дней свя­щен­ни­ки Ильин­ской церк­ви Суль­дин и По­кров­ский слы­ли у нас в го­ро­де как ис­тин­ные свя­щен­ни­ки. Это я го­во­рю на том ос­но­ва­нии, что мне при­хо­ди­лось не раз слы­шать это от ми­рян. Я дол­жен ска­зать, что Суль­дин и По­кров­ский — по­пы-ре­ак­ци­о­не­ры, до се­го вре­ме­ни не при­ми­рив­ши­е­ся с со­вет­ской вла­стью, жду­щие иных дней и иной вла­сти. По­сле за­кры­тия в Сыз­ра­ни церк­вей сер­ги­ев­ской ори­ен­та­ции боль­шин­ство по­пов-ти­хо­нов­цев скон­цен­три­ро­ва­лись в Ка­зан­ском со­бо­ре, где объ­еди­ня­ю­щим их цен­тром явил­ся епи­скоп Ав­гу­стин, та­кой же в сво­их убеж­де­ни­ях чер­но­со­те­нец, как и при­мкнув­шие к нему по­пы. Ес­ли ла­ко­нич­но оха­рак­те­ри­зо­вать ти­хо­нов­ское ду­хо­вен­ство, мож­но это вы­ра­зить в па­ре слов: все они от­пе­тые ре­ак­ци­о­не­ры. Мне при­хо­ди­лось об­щать­ся сре­ди это­го ду­хо­вен­ства и до ре­во­лю­ции, и по­сле нее, был я бла­го­чин­ным, слу­жил в Ка­зан­ском со­бо­ре, и ко­му, как не мне, знать, чем ды­ша­ло и чем ды­шит сей­час это ду­хо­вен­ство, груп­пи­ру­ю­ще­е­ся око­ло со­бо­ра и епи­ско­па Ав­гу­сти­на. Все это ду­хо­вен­ство, на­чи­ная с Суль­ди­на... и кон­чая Апол­ло­но­вым, яв­ные вра­ги со­вет­ской вла­сти и всех ее ме­ро­при­я­тий»^[18].
1 мар­та был до­про­шен свя­щен­ник Ка­зан­ско­го со­бо­ра в Сыз­ра­ни Мо­дест Апол­ло­нов, он по­ка­зал след­ствию: «Те­перь пе­рей­ду к во­про­су об от­но­ше­нии к де­кла­ра­ции мит­ро­по­ли­та Сер­гия, опуб­ли­ко­ван­ной в 1927 го­ду. Ко­гда я по­лу­чил эту де­кла­ра­цию — я был оше­лом­лен ею. Про­чи­тав ее, я с ней ка­те­го­ри­че­ски был не со­гла­сен, так как счи­тал, что в ней не от­ра­же­но дей­стви­тель­ное по­ло­же­ние ду­хо­вен­ства, ибо со сто­ро­ны со­вет­ской вла­сти не бы­ло та­ко­го от­но­ше­ния к ду­хо­вен­ству и ре­ли­гии, ко­то­рое ри­су­ет де­кла­ра­ция. На са­мом де­ле со­вет­ская власть при­тес­ня­ла ду­хо­вен­ство и Цер­ковь, а де­кла­ра­ция мит­ро­по­ли­та Сер­гия это от­ри­ца­ла. По­это­му я и счи­таю де­кла­ра­цию ло­жью со сто­ро­ны гла­вы Церк­ви, мит­ро­по­ли­та Сер­гия. Од­на­ко я эту де­кла­ра­цию об­на­ро­до­вал и ей под­чи­нил­ся. По­сле опуб­ли­ко­ва­ния де­кла­ра­ции... я при­шел к Суль­ди­ну, как к од­но­му из цер­ков­ных ав­то­ри­те­тов, спро­сить его мне­ния и со­ве­та по это­му во­про­су. В бе­се­де с ним я убе­дил­ся, что он так же, как и я, к де­кла­ра­ции мит­ро­по­ли­та Сер­гия и к нему са­мо­му от­но­сит­ся от­ри­ца­тель­но и сто­ит в оп­по­зи­ции к ду­хо­вен­ству, при­няв­ше­му де­кла­ра­цию. Од­на­ко мне Суль­дин ска­зал, чтобы я фор­маль­но под­чи­нил­ся этой де­кла­ра­ции и ее об­на­ро­до­вал... Суль­дин для мест­но­го ре­ак­ци­он­но­го ду­хо­вен­ства яв­лял­ся гро­мад­ным ав­то­ри­те­том, и к его сло­ву и мне­нию все при­слу­ши­ва­лись и тя­ну­лись к нему. Ав­то­ри­тет его был не толь­ко сре­ди ду­хо­вен­ства, но и у ми­рян, осо­бен­но у тех, ко­то­рые в про­шлом бы­ли вид­ны­ми людь­ми»^[19].
В тот же день был до­про­шен и отец Иоанн Суль­дин. От­ве­чая на во­про­сы сле­до­ва­те­ля, он ска­зал, что при­над­ле­жал и при­над­ле­жит к ти­хо­нов­ской ори­ен­та­ции. «Де­кла­ра­цию мит­ро­по­ли­та Сер­гия я по­лу­чил и ее об­на­ро­до­вал на при­ход­ском со­ве­те и за служ­бой в церк­ви, ей под­чи­нял­ся бес­пре­ко­слов­но. Эту де­кла­ра­цию я ни с кем не об­суж­дал, но по по­во­ду этой де­кла­ра­ции со свя­щен­ни­ком Апол­ло­но­вым раз­го­вор имел. Он ме­ня спра­ши­вал, по­лу­чи­ли ли мы эту де­кла­ра­цию. Я от­ве­тил: «По­лу­чи­ли и при­ве­ли в ис­пол­не­ние». Сво­их взгля­дов на де­кла­ра­цию мит­ро­по­ли­та Сер­гия я свя­щен­ни­ку Апол­ло­но­ву не вы­ска­зы­вал. Про­по­ве­ди я го­во­рил, но не так ча­сто; в них я ме­ро­при­я­тий со­вет­ской вла­сти не за­де­вал и во­об­ще вы­па­дов про­тив вла­стей не де­лал... Кни­гу Ни­лу­са «Си­он­ские про­то­ко­лы» я знал по биб­лио­гра­фи­че­ским ука­за­ни­ям «Цер­ков­ных ве­до­мо­стей». Лич­но сам я ее не ви­дел и не чи­тал. Ни­ка­ких раз­го­во­ров со свя­щен­ни­ком Апол­ло­но­вым о кол­лек­ти­ви­за­ции, рас­ку­ла­чи­ва­нии и во­об­ще о ме­ро­при­я­ти­ях со­вет­ской вла­сти в де­ревне не вел ни­ко­гда, а так­же в этой плос­ко­сти я не вел раз­го­во­ров и с дру­ги­ми ли­ца­ми, а так­же не бы­ло раз­го­во­ра и о тя­же­лой жиз­ни ду­хо­вен­ства, — все это я ка­те­го­ри­че­ски от­ри­цаю... Ви­нов­ным се­бя не при­знаю по всем пунк­там предъ­яв­лен­но­го мне об­ви­не­ния»^[20].
7 июня 1931 го­да сле­до­ва­те­ли устро­и­ли оч­ную став­ку меж­ду свя­щен­ни­ка­ми Мо­де­стом Апол­ло­но­вым и Иоан­ном Суль­ди­ным, и сле­до­ва­тель спро­сил от­ца Иоан­на:
— Дей­стви­тель­но ли свя­щен­ник Апол­ло­нов с 1929 го­да по март 1930 го­да жил у вас на квар­ти­ре и в про­цес­се сов­мест­ной жиз­ни дей­стви­тель­но ли вы бе­се­до­ва­ли со свя­щен­ни­ком Апол­ло­но­вым по всем ука­зан­ным вы­ше и вам за­чи­тан­ным во­про­сам?
Отец Иоанн на это от­ве­тил:
— Свя­щен­ник Апол­ло­нов дей­стви­тель­но жил у ме­ня на квар­ти­ре в ука­зан­ное вы­ше вре­мя, вы­пи­сы­вал га­зе­ты, мы, без­услов­но, с ним вме­сте их чи­та­ли; бе­се­ды о кол­лек­ти­ви­за­ции ве­лись лишь толь­ко на ос­но­ва­нии га­зет­ных све­де­ний, так как я с де­рев­ней не зна­ком. Свя­щен­ник Апол­ло­нов дей­стви­тель­но мне го­во­рил о тя­же­сти сво­е­го по­ло­же­ния, вви­ду то­го, что ему при­шлось за­пла­тить на­лог. От­но­си­тель­но по­ло­же­ния ду­хо­вен­ства в на­сто­я­щее вре­мя мы при­хо­ди­ли к вы­во­ду, что в на­сто­я­щее вре­мя ду­хо­вен­ству жи­вет­ся тя­же­ло, но срав­не­ния с преж­ней цар­ской жиз­нью ду­хо­вен­ства мы не де­ла­ли и упре­ков по от­но­ше­нию к вла­сти не вы­ска­зы­ва­ли. По по­во­ду дан­но­го мит­ро­по­ли­том Сер­ги­ем ин­тер­вью ино­стран­ным кор­ре­спон­ден­там о том, что в СССР нет го­не­ния на ре­ли­гию и ду­хо­вен­ство, мы дей­стви­тель­но со свя­щен­ни­ком Апол­ло­но­вым го­во­ри­ли, но точ­но не пом­ню, — воз­мож­но, мы де­ла­ли вы­вод, бу­дет ли оно при­ня­то или как от­не­сет­ся к нему ду­хо­вен­ство, но точ­но не пом­ню. Но ка­ких-ли­бо про­ти­во­ре­чий про­тив это­го ин­тер­вью мы не вы­но­си­ли и бы­ли с ним со­глас­ны. Ка­те­го­ри­че­ски от­ри­цаю то, что я кни­гу Ни­лу­са «Про­то­ко­лы си­он­ских муд­ре­цов» чи­тал, а так­же по дан­ным этой кни­ги рас­суж­де­ний с Апол­ло­но­вым не вел и ве­сти не мог. Го­во­рил ли мне об этом Апол­ло­нов, я точ­но не пом­ню; воз­мож­но, что и го­во­рил, но со­вер­шен­но без ка­ких-ли­бо вы­па­дов и под­чер­ки­ва­ний мест в кни­ге.
— Апол­ло­нов, под­твер­жда­е­те ли вы по­ка­за­ния, дан­ные ва­ми на след­ствии? — спро­сил сле­до­ва­тель от­ца Мо­де­ста.
— В тех вы­ра­же­ни­ях, как они за­фик­си­ро­ва­ны, я не под­твер­ждаю, но под­твер­ждаю то, что кни­гу Ни­лу­са я чи­тал. В го­род я эту кни­гу не при­во­зил и у свя­щен­ни­ка Суль­ди­на сов­мест­но с ним не чи­тал. Го­во­рил, что на­кла­ды­ва­ют на­ло­ги для ме­ня непо­силь­ные. Об ин­тер­вью мы го­во­ри­ли с Суль­ди­ным, но не в той плос­ко­сти, как это за­пи­са­но в про­то­ко­ле. Го­во­ри­ли, что пе­ре­жи­ва­ем тя­же­лое вре­мя, но о том, что со сто­ро­ны вла­стей бы­ло ка­кое-ли­бо го­не­ние, мы не го­во­ри­ли. От­но­си­тель­но то­го, что со­вет­ская власть непри­ем­ле­ма для Церк­ви, мы не го­во­ри­ли. А так­же не го­во­ри­ли о том, что кол­лек­ти­ви­за­ция, ес­ли та­ко­вая не бу­дет свя­за­на с ре­ли­ги­ей, для пра­во­слав­ных хри­сти­ан бу­дет непри­ем­ле­ма.
В ка­ме­ру, где бы­ли за­клю­че­ны свя­щен­ни­ки, был по­ме­щен осве­до­ми­тель, ко­то­рый до­но­сил сле­до­ва­те­лям, о чем го­во­ри­ли меж­ду со­бой свя­щен­ни­ки. В част­но­сти, он по­ка­зал: «Из раз­го­во­ров в ка­ме­ре № 4 со свя­щен­ни­ком Ильин­ской церк­ви Суль­ди­ным вы­яс­ни­лось, что у Суль­ди­на, на его квар­ти­ре, ча­стень­ко со­би­ра­лись еще до мо­мен­та за­кры­тия церк­вей в Сыз­ра­ни. В мо­мент этих сбо­рищ меж­ду ни­ми, го­во­рил Суль­дин, про­ис­хо­дил об­мен мне­ни­я­ми от­но­си­тель­но про­ис­хо­дя­щих в на­сто­я­щее вре­мя со­бы­тий, а так­же по от­дель­ным ме­ро­при­я­ти­ям со­вет­ской вла­сти. 19 мая 1931 го­да Суль­дин и Же­га­лов в раз­го­во­ре в ка­ме­ре № 4 опре­де­лен­но за­яви­ли: "Пусть с на­ми что хо­тят де­ла­ют и ка­кая угод­но пусть нас ожи­да­ет ка­ра, но мы при­зна­вать­ся не бу­дем, до кон­ца бу­дем сто­ять на сво­ем пу­ти, чтобы с на­ми ни де­ла­ли. Мы чув­ству­ем, что не оста­нем­ся жить..."»^[21].
28 ок­тяб­ря 1931 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ при­го­во­ри­ло свя­щен­ни­ка Иоан­на Суль­ди­на к трем го­дам за­клю­че­ния в конц­ла­герь^[22].
По­сле от­бы­тия за­клю­че­ния он в 1933 го­ду сно­ва был аре­сто­ван и при­го­во­рен к трем го­дам ссыл­ки в Се­вер­ный край. Из ссыл­ки отец Иоанн при­е­хал в Са­ма­ру. 30 но­яб­ря 1937 го­да он сно­ва был аре­сто­ван^[23].
Свя­щен­но­му­че­ник Иоанн (Иван Ва­си­лье­вич Смир­нов) ро­дил­ся в 1873 го­ду в се­ле Но­вая Ра­чей­ка Са­мар­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка. По окон­ча­нии Ду­хов­ной се­ми­на­рии он был ру­ко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ка и слу­жил в хра­мах Са­мар­ской епар­хии. В 1937 го­ду отец Иоанн был аре­сто­ван вме­сте с ар­хи­епи­ско­пом Алек­сан­дром и дру­ги­ми свя­щен­ни­ка­ми^[24].
Свя­щен­но­му­че­ник Алек­сандр ро­дил­ся в 1873 го­ду в се­ле Ту­а­рин Са­мар­ской гу­бер­нии в се­мье диа­ко­на Алек­сандра Ор­га­но­ва. С 1894 по 1898 год Алек­сандр Алек­сан­дро­вич слу­жил в 1-й ди­ви­зии 1-го Пре­об­ра­жен­ско­го пол­ка ря­до­вым, а за­тем был на­зна­чен рот­ным пи­са­рем. Вый­дя в от­став­ку, он стал слу­жить в хра­ме пса­лом­щи­ком, в са­мый раз­гар по­сле­ре­во­лю­ци­он­ных го­не­ний при­нял сан свя­щен­ни­ка и за­тем слу­жил в хра­мах Са­мар­ской епар­хии до аре­ста в 1937 го­ду^[25].
Свя­щен­но­му­че­ник Алек­сандр ро­дил­ся в 1870 го­ду в Са­мар­ской гу­бер­нии в се­мье пса­лом­щи­ка Пет­ра Ива­но­ва. В 1888 го­ду Алек­сандр окон­чил Са­мар­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию и 22 сен­тяб­ря то­го же го­да был ру­ко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ка ко хра­му в се­ле Стю­хи­но Бу­гу­рус­лан­ско­го уез­да. В 1894 го­ду отец Алек­сандр по его прось­бе был пе­ре­ме­щен в се­ло Се­ме­нов­ку то­го же уез­да; с 1902 го­да он стал слу­жить в се­ле Кин­дя­ко­во Са­мар­ско­го уез­да, с 1909-го — в се­ле Кри­вая Лу­ка то­го же уез­да. Все это вре­мя отец Алек­сандр был за­ве­ду­ю­щим цер­ков­но­при­ход­ски­ми шко­ла­ми в се­лах, где ему при­хо­ди­лось слу­жить. В 1909 го­ду он был на­граж­ден на­перс­ным кре­стом; с 1912 го­да со­сто­ял по­сто­ян­ным чле­ном бла­го­чин­ни­че­ско­го со­ве­та^[26].
В 1930 го­ду вла­сти аре­сто­ва­ли свя­щен­ни­ка и об­ви­ни­ли в контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти, за­клю­чав­шей­ся в про­ти­во­дей­ствии устро­е­нию кол­хо­зов, но отец Алек­сандр все эти об­ви­не­ния, как лож­ные, от­верг. Несмот­ря на это, он был при­го­во­рен к пя­ти го­дам ссыл­ки в Се­вер­ный край.
По­сле двух лет пре­бы­ва­ния в ссыл­ке здо­ро­вье свя­щен­ни­ка рас­стро­и­лось на­столь­ко, что он не в си­лах стал вы­пол­нять опре­де­лен­ную для него ра­бо­чую нор­му; пе­ре­стал по­лу­чать про­дук­то­вый па­ек и от го­ло­да стал все силь­нее сла­беть. Ви­дя, что ему гро­зит го­лод­ная смерть, он ре­шил бе­жать из ссыл­ки на ро­ди­ну. В июле 1933 го­да свя­щен­ник ку­пил би­лет и сел в по­езд. Из до­ку­мен­тов у него бы­ла толь­ко вы­пис­ка из мет­ри­че­ской кни­ги о рож­де­нии, но все же он бла­го­по­луч­но до­брал­ся до Са­ма­ры. В 1937 го­ду со­труд­ни­ки НКВД сно­ва аре­сто­ва­ли его^[27].
Свя­щен­но­му­че­ник Вя­че­слав ро­дил­ся в 1883 го­ду в се­мье пи­са­ря Алек­сандра Ин­фан­то­ва. Учил­ся в Ду­хов­ной се­ми­на­рии, по окон­ча­нии ко­то­рой был ру­ко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ка. В 1930 го­ду вла­сти аре­сто­ва­ли его и про­дер­жа­ли око­ло по­лу­го­да в Са­мар­ской тюрь­ме. В 1937 го­ду он вновь был аре­сто­ван^[28].
Свя­щен­но­му­че­ник Ва­си­лий ро­дил­ся 24 ян­ва­ря 1873 го­да в се­ле Но­вая Би­на­рад­ка Став­ро­поль­ско­го уез­да Са­мар­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка Иоан­на Ви­тев­ско­го. Окон­чив Ду­хов­ную се­ми­на­рию, он был ру­ко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ка и до 1921 го­да слу­жил в од­ном из сел Са­мар­ской епар­хии. С 1921 го­да он стал слу­жить в хра­ме в го­ро­де По­кров­ске.
В 1929 го­ду отец Ва­си­лий по об­ви­не­нию в контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти был при­го­во­рен к трем го­дам ссыл­ки. 25 де­каб­ря 1930 го­да он сно­ва был аре­сто­ван по об­ви­не­нию в контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти. Бу­дучи до­про­шен, отец Ва­си­лий ви­нов­ным се­бя не при­знал. По это­му де­лу бы­ло аре­сто­ва­но один­на­дцать че­ло­век — де­вять свя­щен­ни­ков, цер­ков­ный ста­ро­ста и при­хо­жа­нин. Все об­ви­ня­е­мые бы­ли при­го­во­ре­ны к де­ся­ти го­дам за­клю­че­ния и на­прав­ле­ны в раз­лич­ные ла­ге­ря. Отец Ва­си­лий от­прав­лен на Бе­ло­мор­ско-Бал­тий­ский ка­нал. В 1933 го­ду Кол­ле­гия ОГПУ по­ста­но­ви­ла от­ца Ва­си­лия «услов­но до­сроч­но» осво­бо­дить. Свя­щен­ник вер­нул­ся в Са­ма­ру и здесь, 30 но­яб­ря 1937 го­да, был вновь аре­сто­ван^[29].
Свя­щен­но­му­че­ник Иа­ков ро­дил­ся в 1878 го­ду в се­ле Шлам­ка Са­мар­ской гу­бер­нии в се­мье кре­стья­ни­на Иоан­на Ал­фе­ро­ва. До ре­во­лю­ции Яков Ива­но­вич пре­по­да­вал в шко­ле; по­сле ре­во­лю­ции, ко­гда на­ча­лись го­не­ния на Цер­ковь, при­нял сан свя­щен­ни­ка и слу­жил в хра­мах Са­мар­ской епар­хии. В 1930 го­ду вла­сти аре­сто­ва­ли свя­щен­ни­ка, при­го­во­ри­ли к трем го­дам за­клю­че­ния в конц­ла­герь и от­пра­ви­ли на ка­торж­ные ра­бо­ты на Бе­ло­мор­ско-Бал­тий­ский ка­нал. В 1933 го­ду отец Иа­ков вер­нул­ся на ро­ди­ну. При уси­ле­нии го­не­ний в 1937 го­ду он был вновь аре­сто­ван.
Ар­хи­епи­скоп Алек­сандр был об­ви­нен в том, что «объ­еди­нил в Куй­бы­ше­ве всех без­мест­ных по­пов, глав­ным об­ра­зом при­быв­ших из ссы­лок. Этим по­пам со­зда­вал ав­то­ри­тет сре­ди ве­ру­ю­щих... «стра­даль­цев за ве­ру», что ис­поль­зо­ва­лось для ан­ти­со­вет­ской по­встан­че­ской и контр­ре­во­лю­ци­он­ной фа­шист­ской аги­та­ции. Сам лич­но вел по­гром­но-по­встан­че­скую аги­та­цию»^[30].
Ни вла­ды­ка Алек­сандр, ни вер­нув­ши­е­ся из ссы­лок и конц­ла­ге­рей свя­щен­ни­ки, аре­сто­ван­ные вме­сте с ним, не при­зна­ли се­бя ви­нов­ны­ми и от­верг­ли все об­ви­не­ния. 21 де­каб­ря 1937 го­да трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла их к рас­стре­лу.
Ар­хи­епи­скоп Алек­сандр (Тра­пи­цын), свя­щен­ни­ки Иоанн Суль­дин, Иоанн Смир­нов, Алек­сандр Ор­га­нов, Алек­сандр Ива­нов бы­ли рас­стре­ля­ны 14 ян­ва­ря 1938 го­да^[31]. Из-за мас­со­во­сти рас­стре­лов осталь­ные свя­щен­ни­ки по­па­ли в сле­ду­ю­щую груп­пу при­го­во­рен­ных к рас­стре­лу. Свя­щен­ни­ки Вя­че­слав Ин­фан­тов, Ва­си­лий Ви­тев­ский и Иа­ков Ал­фе­ров бы­ли рас­стре­ля­ны 8 фев­ра­ля 1938 го­да^[32].
Все рас­стре­лян­ные свя­щен­но­му­че­ни­ки бы­ли по­гре­бе­ны в об­щей без­вест­ной мо­ги­ле.

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка. Ян­варь».
Тверь. 2005. С. 20-41

При­ме­ча­ния

^[1] Вят­ская епар­хия. Ис­то­ри­ко-гео­гра­фи­че­ское и ста­ти­сти­че­ское опи­са­ние. Вят­ка, 1912. С. 157-158.

^[2] Вят­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти. 1891. № 19. С. 499.

^[3] Там же. С. 503.

^[4] РГИА. Ф. 796, оп. 439, д. 30, л. 1-57.

^[5] Со­фий­ский Л.И. Вы­со­ко­прео­свя­щен­ный Ни­кон, ар­хи­епи­скоп Кар­та­лин­ский и Ка­те­хин­ский, Эк­зарх Гру­зии (1861-1908): Био­гра­фи­че­ские дан­ные с порт­ре­та­ми и ав­то­гра­фом иерар­ха, а так­же его ре­чи, сло­ва и по­уче­ния. СПб., 1909. С. 399-400.

^[6] При­бав­ле­ния к Цер­ков­ным ве­до­мо­стям. СПб., 1904. № 51-52. С. 2102.

^[7]При­бав­ле­ния к Во­ло­год­ским епар­хи­аль­ным ве­до­мо­стям. 1916. № 10. С. 188, 190.
Све­де­ния о до­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти сщ­мч. Алек­сандра (Тра­пи­цы­на) со­дер­жат­ся в сле­ду­ю­щих ис­точ­ни­ках:
Вят­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти. 1892. № 6. С. 193-196. 1895. № 23. С. 1011. 1899. № 7. С. 372; № 8. С. 238-240; № 21. С. 1064; № 23. С. 1254-1255. 1900. № 1. С. 21-28; № 6. С. 134, 220-221; № 7. С. 301-302; № 10. С. 225, 484; № 11. С. 489-494; № 12. С. 567; № 14. С. 675-678; № 19. С. 931-932; № 21. С. 981-982; № 22. С. 1142. 1901. № 10. С. 584-585; № 17. С. 909-911.
Ка­луж­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти. 1901. № 19. С. 1; № 20. С. 560; № 22. С. 329.
При­бав­ле­ния к Цер­ков­ным ве­до­мо­стям. 1904. № 47. С. 1924-1925; № 51-52. С. 2102-2103.
Вла­ди­мир­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти. 1905. № 1. С. 7-9, 36-40; № 4. С. 61, 122-125; № 5. С. 157-159; № 6. С. 191-192; № 7. С. 217-218; № 8. С. 240-242; № 9. С. 260-263; № 10. С. 247, 283-285; № 11. С. 312-314; № 13. С. 366-367; № 17. С. 478-479; № 21. С. 627-630. 1906. № 1. С. 15; № 4. С. 68-69; № 5. С. 81; № 7. С. 10-11; № 8. С. 131; № 9. С. 145; № 11. С. 177-180; № 13. С. 209-211; № 14-15. С. 224; № 29-30. С. 428; № 31. С. 446-447; № 36. С. 513; № 37. С. 533; № 40. С. 579-586; № 42. С. 629; № 43. С. 657; № 45. С. 694; № 46. С. 721-723; № 47. С. 737; № 49. С. 762-763. 1907. № 21. С. 322-324; № 49. С. 828. 1908. № 20. С. 381-383; № 25. С. 485-489, 491-492. 1909. № 2. С. 19-23; № 6. С. 52-53; № 24. С. 388-390. 1911. № 24. С. 548-549; № 31. С. 686-687. 1912. № 25. С. 543-545; № 27. С. 573; № 33. С. 663-664.
Рус­ский па­лом­ник. 1912. № 27. С. 416.
Во­ло­год­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти. 1912. № 14. С. 316. 1914. № 2. С. 28; № 4. С. 53-55; № 5. С. 79-82, 99-100, 109; № 8-9. С. 163, 166-167; № 11. С. 217; № 22. С. 435-436; № 24. С. 455-456. 1915. № 3. С. 37-39; № 10. С. 192-193; № 13. С. 280-285. 1916. № 4. С. 33-34; № 5. С. 48-50; № 9. С. 140-141; № 15. С. 266-267; № 23. С. 398-399. 1917. № 5. С. 64-67.
При­бав­ле­ния к Во­ло­год­ским епар­хи­аль­ным ве­до­мо­стям. 1912. № 14. С. 329-335; № 15. С. 378-380; № 16. С. 385; № 18. С. 431-432; № 20. С. 497-501. 1913. № 14. С. 377-386; № 19. С. 558-559. 1914. № 16. С. 408-413; № 17. С. 426-429; № 19. С. 484-487; № 23. С. 594-598. 1915. № 6. С. 141-145; № 18. С. 483-486. 1916. № 1. С. 1-2; № 7-8. С. 171-172; № 11. С. 209-211.

^[8] Тотьма: Кра­е­вед­че­ский аль­ма­нах. Вып. 2. Во­лог­да, 1997. С. 558-559.

^[9] Го­лу­бин­ский Е.Е. Ис­то­рия ка­но­ни­за­ции свя­тых в рус­ской Церк­ви. Изд. 2-е. М., 1903. С. 297.

^[10] Тотьма: Кра­е­вед­че­ский аль­ма­нах. Вып. 2. Во­лог­да, 1997. С. 562-566.

^[11] Там же. С. 571.

^[12] Там же. С. 551.

^[13] УФСБ Рос­сии по Са­мар­ской обл. Д. 11500, л. 25 об.

^[14] Там же. Л. 21.

^[15] Там же. Л. 27.

^[16] УФСБ Рос­сии по Са­мар­ской обл. Д. П-6620. Т. 5, л. 137-139, 158-162, 174-180, 185-186.

^[17] ГАУО. Ф. 134, оп. 9, д. 62, л. 205.

^[18] УФСБ Рос­сии по Са­мар­ской обл. Д. П-14633. Т. 2, л. 104.

^[19] Там же. Т. 1, л. 113.

^[20] Там же. Л. 65 об-66.

^[21] Там же. Т. 2, л. 268.

^[22] Там же. Т. 3, л. 29-30.

^[23] УФСБ Рос­сии по Са­мар­ской обл. Д. П-6620. Т. 5, л. 310.

^[24] Там же. Л. 311.

^[25] Там же. Л. 312.

^[26] ГАСО. Ф. 32, оп. 18, д. 257, 261.

^[27] УФСБ Рос­сии по Са­мар­ской обл. Д. П-6620. Т. 5, л. 315.

^[28] Там же. Л. 317.

^[29] Там же. Л. 319.

^[30] Там же. Л. 294.

^[31] Там же. Л. 304, 310-312, 316.

^[32] Там же. Л. 317, 319, 323.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru