Житие Хрисанфа и Дарии и с ними Клавдия, Иларии, Иасона и Мавра, Диодора и Мариана

Краткие жития мчч. Хрисанфа и Дарии и с ними мчч. Клавдия, Иларии, Иасона и Мавра, Диодора пресвитера и Мариана диакона

Свя­той Хри­санф про­ис­хо­дил из язы­че­ской се­мьи; по­лу­чил хо­ро­шее об­ра­зо­ва­ние. Сре­ди книг ему по­па­да­лись та­кие, в ко­то­рых языч­ни­ки рас­суж­да­ли о хри­сти­ан­стве. Но юно­ша за­хо­тел про­чи­тать кни­ги, на­пи­сан­ные са­ми­ми хри­сти­а­на­ми. Юно­ше до­ве­лось най­ти кни­ги Но­во­го За­ве­та. Свя­щен­ное Пи­са­ние про­све­ти­ло ду­шу ра­зум­но­го юно­ши. Он на­шел скры­вав­ше­го­ся от го­не­ний пре­сви­те­ра Кар­по­фо­ра и при­нял от него Свя­тое Кре­ще­ние. По­сле это­го он на­чал от­кры­то про­по­ве­до­вать Еван­ге­лие. Отец юно­ши вся­че­ски ста­рал­ся от­вра­тить сы­на от хри­сти­ан­ства и же­нил его на кра­са­ви­це Да­рии, жри­це Афи­ны Пал­ла­ды. Од­на­ко свя­той Хри­санф су­мел об­ра­тить свою же­ну ко Хри­сту, и мо­ло­дые су­пру­ги по обо­юд­но­му со­гла­сию ре­ши­ли ве­сти дев­ствен­ную жизнь. По­сле смер­ти от­ца они ста­ли жить в от­дель­ных до­мах. Свя­той Хри­санф со­брал во­круг се­бя несколь­ких об­ра­щен­ных ко Хри­сту юно­шей, а во­круг свя­той Да­рии со­бра­лись бла­го­че­сти­вые жен­щи­ны.

Го­ро­жане по­жа­ло­ва­лись епар­ху Ке­ле­ри­пу, что свя­тые Хри­санф и Да­рия про­по­ве­ду­ют без­бра­чие. Свя­той Хри­санф был от­дан на му­че­ния три­бу­ну Клав­дию.

Од­на­ко пыт­ки не смог­ли по­ко­ле­бать му­же­ство мо­ло­до­го му­че­ни­ка, ибо си­ла Бо­жия яв­но по­мо­га­ла ему. По­ра­жен­ный этим, три­бун Клав­дий уве­ро­вал во Хри­ста и при­нял свя­тое Кре­ще­ние вме­сте с же­ной Ила­ри­ей, с сы­но­вья­ми Иа­со­ном и Мав­ром и со все­ми до­маш­ни­ми и во­и­на­ми. Ко­гда весть об этом до­шла до им­пе­ра­то­ра Ну­ме­ри­а­на (283–284), то он при­ка­зал всех их каз­нить. Му­че­ник три­бун Клав­дий был утоп­лен в мо­ре, а его сы­но­вья и во­и­ны бы­ли обез­глав­ле­ны. Хри­сти­ане по­хо­ро­ни­ли те­ла свя­тых му­че­ни­ков непо­да­ле­ку в пе­ще­ре, и свя­тая Ила­рия ста­ла по­сто­ян­но хо­дить ту­да, чтобы мо­лить­ся. Од­на­жды ее вы­сле­ди­ли и при­ве­ли на му­че­ния. Свя­тая по­про­си­ла дать ей несколь­ко ми­нут для мо­лит­вы, за­кон­чив ко­то­рую, скон­ча­лась. Слу­жан­ка по­хо­ро­ни­ла свя­тую в пе­ще­ре ря­дом с сы­но­вья­ми.

Свя­тую Да­рию му­чи­те­ли от­да­ли в блу­ди­ли­ще. Но там ее охра­нял по­слан­ный Бо­гом лев. Всех, кто пы­тал­ся осквер­нить свя­тую, лев ва­лил на зем­лю, но остав­лял жи­вы­ми. Му­че­ни­ца про­по­ве­до­ва­ла им Хри­ста и об­ра­ща­ла на путь спа­се­ния.

Свя­то­го Хри­сан­фа бро­си­ли в смрад­ную яму, ку­да сте­ка­ли все нечи­сто­ты го­ро­да. Но ему вос­си­ял Небес­ный Свет, а вме­сто смра­да яма на­пол­ни­лась бла­го­уха­ни­ем.

То­гда им­пе­ра­тор Ну­ме­ри­ан ве­лел от­дать свя­тых Хри­сан­фа и Да­рию в ру­ки па­ла­чей. По­сле ис­тя­за­ний му­че­ни­ки бы­ли жи­вы­ми за­ры­ты в зем­лю.

В пе­ще­ре, рас­по­ло­жен­ной непо­да­ле­ку от ме­ста каз­ни, ста­ли со­би­рать­ся хри­сти­ане, празд­нуя день му­че­ни­че­ской кон­чи­ны свя­тых. Они со­вер­ша­ли Бо­го­слу­же­ния и при­ча­ща­лись Свя­тых Та­ин. Узнав об этом, язы­че­ские вла­сти при­ка­за­ли за­сы­пать вход в пе­ще­ру, за­пол­нен­ную мо­ля­щи­ми­ся.

Так в му­ках по­гиб­ло мно­же­ство хри­сти­ан, из ко­то­рых двое из­вест­ны по име­нам: му­че­ни­ки пре­сви­тер Ди­о­дор и диа­кон Ма­ри­ан.

Полные жития мчч. Хрисанфа и Дарии и с ними мчч. Клавдия, Иларии, Иасона и Мавра, Диодора пресвитера и Мариана диакона

Некто По­ле­мий, муж знат­но­го про­ис­хож­де­ния, вме­сте с сы­ном сво­им Хри­сан­фом пе­ре­се­лил­ся из Алек­сан­дрии^[1] в Рим^[2]. Здесь он был при­нят с че­стью и удо­сто­ен им­пе­ра­то­ром се­на­тор­ско­го са­на. Же­лая дать об­ра­зо­ва­ние Хри­сан­фу, По­ле­мий от­дал его в фило­соф­скую шко­лу. Лю­бо­зна­тель­ной и весь­ма ра­зум­ный юно­ша Хри­санф, с рев­но­стью изу­чая раз­лич­ные на­у­ки, слу­чай­но на­шел кни­ги Но­во­го За­ве­та; вни­ма­тель­но про­чи­ты­вая и углуб­ля­ясь в их смысл, Хри­санф так раз­мыш­лял:

— До тех пор те­бе по­до­ба­ло, Хри­санф, изу­чать язы­че­ские пи­са­ния, пол­ные тьмы, по­ка ты не по­знал ис­тин­но­го све­та, ко­то­ро­го од­но­го и дер­жись. Ибо нера­зум­но бы­ло бы воз­вра­щать­ся от тьмы к све­ту. Ты по­гу­бишь тру­ды уче­ния, ес­ли от­верг­нешь пло­ды этих тру­дов. Пло­ды же тру­дов по­да­ют­ся от Бо­га ищу­щим их. Ибо так по­веле­ва­ет Сам Бог, как ты и чи­тал в кни­гах Но­во­го За­ве­та: «про­си­те, и да­но бу­дет вам; ищи­те, и най­де­те; сту­чи­те, и от­во­рят вам» (Лк.11:9), Ес­ли же за­хо­чешь оста­вить то, что ис­кал и на­шел, то ты бу­дешь по­до­бен несмыс­лен­ным и безум­ным лю­дям. Итак, твер­до дер­жись то­го, че­го по­до­ба­ет дер­жать­ся всем умом, дабы не ли­шить­ся доб­ро­воль­но с та­ким тру­дом при­об­ре­тен­но­го бла­га: ты на­шел зо­ло­то и се­реб­ро, на­шел дра­го­цен­ный ка­мень. Ибо ты ис­кал с тем, чтобы най­ти и для то­го на­шел, чтобы вос­поль­зо­вать­ся при­об­ре­тен­ным: итак, смот­ри, чтобы у те­бя не бы­ло от­ня­то при­об­ре­тен­ное то­бой со­кро­ви­ще.

Раз­мыш­ляя та­ким об­ра­зом, Хри­санф ис­кал, кто бы на­учил его Бо­же­ствен­но­му Пи­са­нию. И как вна­ча­ле был слы­ша­те­лем пре­муд­ро­сти ри­тор­ской и фило­соф­ской и уче­ник учи­те­лей пре­муд­рей­ших, так те­перь же­лал най­ти учи­те­лей некниж­ных, ка­ко­вы бы­ли неко­гда Апо­сто­лы Хри­сто­вы, некниж­ные ры­ба­ри, при­вед­шие, од­на­ко, в по­зна­ние Хри­сто­во весь мир. «Ви­дя сме­лость Пет­ра и Иоан­на и при­ме­тив, что они лю­ди некниж­ные и про­стые, они удив­ля­лись, меж­ду тем узна­ва­ли их, что они бы­ли с Иису­сом» (Деян.4:13); Та­ких учи­те­лей и ис­кал при­леж­но пре­муд­рый юно­ша Хри­санф, ибо чи­тал у Апо­сто­ла, ко­то­рой го­во­рит: "Где муд­рец? где книж­ник? где со­во­прос­ник ве­ка се­го? Не об­ра­тил ли Бог муд­рость ми­ра се­го в безу­мие? Ибо ко­гда мир сво­ею муд­ро­стью не по­знал Бо­га в пре­муд­ро­сти" (1Кор.1:20-21; срав. Ис.33:18).

Так в се­бе раз­мыш­ляя и разыс­ки­вая хри­сти­ан­ско­го учи­те­ля, Хри­санф узнал про од­но­го хри­сти­а­ни­на, по име­ни Кар­по­фо­ра, что он весь­ма све­дущ в Бо­же­ствен­ном Пи­са­нии; этот Кар­по­фор жил или, луч­ше ска­зать, скры­вал­ся из-за го­не­ния в неко­ей пе­ще­ре, на од­ном ни­ко­му неиз­вест­ном ме­сте. Услы­хав об этом хри­сти­а­нине, бла­го­че­сти­вый юно­ша весь­ма об­ра­до­вал­ся и усерд­но умо­лял со­об­щив­ше­го ему об этом хри­сти­а­нине, чтобы он по­ка­зал ему то ме­сто, где жи­вет тот че­ло­век Бо­жий.

Узнав об его ме­сто­жи­тель­стве, Хри­санф при­шел к Кар­по­фо­ру, са­ном пре­сви­те­ру, и был на­учен им Бо­же­ствен­но­му Пи­са­нию и ве­ре хри­сти­ан­ской; ча­сто к нему при­хо­дя, он по­лу­чал от него на­став­ле­ние на путь спа­се­ния. На­став­ля­е­мый пре­сви­те­ром Кар­по­фо­ром, Хри­санф в несколь­ко ме­ся­цев по­стиг тай­ны Бо­же­ствен­но­го Пи­са­ния и за­тем при­нял от него Свя­тое Кре­ще­ние. И на­столь­ко утвер­дил­ся Хри­санф в хри­сти­ан­ской ве­ре и утвер­дил­ся в люб­ви ко Хри­сту, что по ис­те­че­нии се­ми дней от кре­ще­ния сво­е­го от­кры­то на­чал про­по­ве­ды­вать в на­ро­де Хри­ста Сы­на Бо­жия. Услы­хав об этом, неко­то­рые из знат­ных род­ствен­ни­ков Хри­сан­фа ска­за­ли от­цу его:

— Смот­ри, на те­бе бу­дет ви­на и с те­бя взы­щет­ся за то, что дер­за­ет де­лать твой сын, ибо он зло­сло­вит бо­гов, неко­е­го же Хри­ста при­зна­ет ис­тин­ным Бо­гом; и ес­ли слух об этом дой­дет до ца­ря, то из-за него ни те­бе, ни нам — род­ствен­ни­кам его — не бу­дет это про­ще­но, и мы все ли­шим­ся цар­ской ми­ло­сти. Ибо кто сме­ет го­во­рить та­кие хуль­ные ре­чи на бо­гов, тот тем са­мым яв­ля­ет­ся про­тив­ни­ком цар­ских за­ко­нов.

Раз­гне­вав­шись на Хри­сан­фа, По­ле­мий за­тво­рил сы­на в мрач­ной и смрад­ной тем­ни­це и мо­рил его го­ло­дом, толь­ко ве­че­ром вы­да­вая ему неболь­шое ко­ли­че­ство пи­щи. Бла­жен­ный же Хри­санф счи­тал для се­бя ту тем­ни­цу и го­лод не как на­ка­за­ние, но как обу­че­ние в по­сте, без­мол­вии и скром­но­сти хри­сти­ан­ско­го жи­тия и ра­до­вал­ся сво­е­му тем­но­му и тес­но­му жи­ли­щу бо­лее, чем про­стор­ным и свет­лым па­ла­там.

Узнав об этом, до­маш­ние и род­ствен­ни­ки да­ли та­кой со­вет По­ле­мию:

— Ес­ли ты хо­чешь от­вра­тить сы­на от хри­сти­ан­ской ве­ры, то сде­лай так, чтобы он пре­бы­вал на сво­бо­де и поль­зо­вал­ся удо­воль­стви­я­ми. Най­ди ему кра­си­вую и ум­ную де­ви­цу и со­че­тай его с ней бра­ком, и он то­гда по­за­бу­дет о хри­сти­ан­стве. Тем­ни­цу же, узы и го­лод, ко­то­ры­ми ты му­чишь Хри­сан­фа, хри­сти­ане вме­ня­ют се­бе в сла­ву и честь бо­лее, чем в му­че­ние.

Слы­ша это, По­ле­мий при­ка­зал при­го­то­вить рос­кош­ную па­ла­ту, укра­сить в ней сте­ны до­ро­ги­ми обо­я­ми, по­ста­вить в ней дра­го­цен­ную по­стель и при­го­то­вить там всё для ве­се­лья и удо­воль­ствий. Вы­ве­дя за­тем сы­на из его тем­но­го за­тво­ра и об­лек­ши его в до­ро­гие одеж­ды, По­ле­мий при­вел его в ту па­ла­ту. Из­брав за­тем из сво­их ра­бынь са­мых кра­си­вых де­виц и одев их в рос­кош­ные одеж­ды, По­ле­мий за­тво­рил их в той па­ла­те с сво­им сы­ном, стро­го на­ка­зав при этом де­ви­цам, чтобы они вся­че­ски ста­ра­лись пре­льстить Хри­сан­фа на плот­скую сла­до­страст­ную лю­бовь, от Хри­ста же от­вра­тить его. И по­да­ва­лись в ту па­ла­ту в изоби­лии вся­кая пи­ща и наи­луч­шее ви­но, а де­ви­цы те пе­ли пе­ред свя­тым Хри­сан­фом лю­бо­дей­ные пес­ни, пля­са­ли пе­ред ним, го­во­ри­ли бес­стыд­ные сло­ва, все­ми спо­со­ба­ми ста­ра­ясь уло­вить в лю­бо­де­я­ние и плот­ские удо­воль­ствия ду­шу бла­жен­но­го юно­ши.

Юно­ша же Хри­санф не как юно­ша, но как ис­пы­тан­ный муж от­но­сил­ся к иг­рам и со­блаз­нам тех де­виц и, на­хо­дясь сре­ди се­тей, оста­вал­ся неулов­ля­ем. В этой борь­бе он по­ка­зал се­бя непо­бе­ди­мым во­и­ном Хри­сто­вым, от­ка­зав­шись со­вер­шен­но от вкус­ных ку­ша­ний и слад­ких на­пит­ков; на де­виц же тех смот­рел, как на ас­пи­дов, из­бе­гая при­кос­но­ве­ние к ним, как к зме­ям, и пре­бы­вал все вре­мя в мо­лит­ве. Ко­гда же ему бы­ло необ­хо­ди­мо под­кре­пить се­бя сном, то он ло­жил­ся на зем­ле без по­сте­ли, а со­блаз­ни­тель­ные и бес­стыд­ные сло­ва де­виц счи­тал как бы стре­ла­ми и щи­том ве­ры от­ра­жал их от се­бя, взы­вая к Бо­гу: «Возь­ми щит и ла­ты и вос­стань на по­мощь мне; об­на­жи меч и пре­гра­ди путь пре­сле­ду­ю­щим ме­ня; ска­жи ду­ше мо­ей: „Я — спа­се­ние твое!“» (Пс.34:2-3). Кто борь­бу эту, ко­то­рую воз­двиг на ме­ня диа­вол, воз­мо­жет одо­леть, ес­ли толь­ко не одо­ле­ет и не по­бе­дит Твоя дес­ни­ца. Пре­льща­ет­ся тот, кто ду­ма­ет сво­ею соб­ствен­ною си­лою одо­леть плот­скую страсть и со­блю­сти це­ло­муд­рие, ес­ли толь­ко пла­мень пло­ти не бу­дет по­га­шен до­ждем Тво­е­го ми­ло­сер­дия. Не мо­жет ду­ша до­стиг­нуть Тво­их се­ле­ний, ес­ли Ты Сам не до­ве­дешь ее ту­да, ибо плот­ская страсть как бы неко­то­рый про­ныр­ли­вый зверь, скры­ва­ю­щий­ся в пу­стыне жи­тей­ской су­е­ты на по­ги­бель душ че­ло­ве­че­ских, и ес­ли кто убе­жит зу­бов его, то дол­жен воз­да­вать от всей ду­ши бла­го­да­ре­ние Бо­гу сво­е­му Спа­си­те­лю, ибо чрез Те­бя мы из­бав­ля­ем­ся от та­ко­вой па­гу­бы. Так и це­ло­муд­рен­ной Иосиф из­бе­жал Тво­ею по­мо­щью рук блуд­ни­цы, как бы зу­бов неукро­ти­мо­го зве­ря, — тот Иосиф, о ко­ем отец, пла­ча, го­во­рил: «Лю­тый зверь съел сы­на мо­е­го» (Быт.37:33). Ибо во­ис­ти­ну же­на Пен­те­ф­ри­е­ва как лю­тый зверь на­па­ла на него и как бы льви­ца некая тер­за­ла ног­тя­ми незло­би­во­го агн­ца Иоси­фа, увле­кая его на без­за­ко­ние (Быт.39:12). Да и ка­кой мо­жет быть лю­тее зверь, как не диа­вол и жен­щи­на? Есте­ствен­ное плот­ское по­хо­те­ние воз­буж­да­ло юно­шу Иоси­фа, а жен­щи­на еще бо­лее увле­ка­ла его иг­рой глаз, дра­го­цен­ны­ми одеж­да­ми, кра­со­тою ли­ца, бо­гат­ством, вла­стью и льсти­вы­ми сло­ва­ми увле­ка­ла це­ло­муд­рен­но­го юно­шу в па­гу­бу и смерть. И див­но, что он из­бег лу­ка­во­го улов­ле­ния зве­ря! Не на­прас­но отец его ска­зал: «Бла­го мне, ес­ли сын мой жив есть» (Быт.45:28), ибо ве­ли­кой и неми­ну­е­мой из­бе­жал он смер­ти и бо­лее лю­той, чем ко­гда его хо­те­ли убить бра­тья; из­бе­жал же он этой смер­ти Тво­ею все­силь­ною по­мо­щью, о Все­силь­ной Бо­же! ибо Ты был с ним то­гда. И ныне я, Гос­по­ди, сми­рен­но умо­ляю Те­бя, дай мне по­мощь на этих зве­рей и змей, с ко­то­ры­ми ме­ня в од­ном ме­сте за­клю­чил отец. И как спят за­кол­до­ван­ные змеи, так да спят во вре­мя мо­лит­вы мо­ей эти нече­сти­вые де­ви­цы, чтобы не мог­ли воз­бу­дить в мо­ем юном те­ле плот­ско­го по­хо­те­ния. По­мо­ги мне, Спа­си­тель мой, ибо Те­бя Еди­но­го знаю ис­тин­но­го Бо­га, спа­са­ю­ще­го ве­ру­ю­щих в Те­бя и по­да­ю­ще­го им Свою непо­бе­ди­мую по­мощь».

По­сле этой мо­лит­вы де­ви­цы, за­пер­тые вме­сте с Хри­сан­фом, впа­ли в та­кой глу­бо­кий сон, что не мог­ли ни са­ми проснуть­ся, ни быть раз­бу­же­ны кем-ли­бо, по­ка не бы­ли вы­не­се­ны из той па­ла­ты. Ко­гда же бы­ли уне­се­ны от­ту­да, то тот­час же просну­лись; вку­сив за­тем пи­щи, они опять во­шли в па­ла­ту к свя­то­му Хри­сан­фу и сно­ва впа­ли в тот же тя­же­лый сон. И так про­дол­жа­лось каж­дый день. Ко­гда об этом рас­ска­за­ли По­ле­мию, от­цу Хри­сан­фа, то он стал ры­дать о нем, как о мерт­вом. То­гда неко­то­рые из дру­зей ска­за­ли По­ле­мию:

— Твой сын на­учил­ся вол­шеб­ству от хри­сти­ан и лег­ко усы­пил тех де­виц. Но об­ру­чи с ним и же­ни его на об­ра­зо­ван­ной и ум­ной де­ви­це, и она, хо­тя бы он и не же­лал же­нить­ся, жи­вя с ним по­сто­ян­но, при­ве­дет его к плот­ско­му со­во­куп­ле­нию с со­бою и от­вра­тит от хри­сти­ан­ства.

По­ле­мий ска­зал на это:

— Где же мы най­дем столь ум­ную де­ви­цу, ко­то­рая бы мог­ла умяг­чить серд­це оже­сто­чен­но­го Хри­сан­фа, по­дей­ство­вать на него уве­ща­ни­ем и об­ра­тить к на­шим за­ко­нам?

На это род­ствен­ни­ки ска­за­ли ему:

— Сре­ди де­виц, слу­жа­щих при хра­ме бо­ги­ни Афи­ны^[3], есть од­на от­ро­ко­ви­ца по име­ни Да­рия; она очень кра­си­ва ли­цом, ум­на и изу­чи­ла все кни­ги и всю муд­рость ри­тор­скую; она уже на­хо­дит­ся в пред­брач­ном воз­расте. Итак по­спе­ши об­ру­чить ее сво­е­му сы­ну, по­ка кто-ни­будь дру­гой не взял ее.

По­слу­шав­шись это­го со­ве­та, По­ле­мий про­сил сво­их род­ствен­ни­ков, чтобы они по­шли к той де­ви­це и, рас­ска­зав ей об от­ро­ке Хри­сан­фе и о со­вра­ще­нии его в хри­сти­ан­скую ве­ру, упро­си­ли бы де­ви­цу ту пре­льстить его к брач­но­му со­жи­тель­ству с со­бою и от­вра­тить от хри­сти­ан­ства. Де­ви­ца та со­гла­си­лась на су­пру­же­ство с Хри­сан­фом и при­го­то­ви­лась к то­му, чтобы со­блаз­ни­тель­ны­ми ре­ча­ми при­к­ло­нить к плот­ской люб­ви сво­е­го же­ни­ха и при­ве­сти к по­кло­не­нию бо­гам рим­ским.

Вслед за этим де­ви­ца та бы­ла с че­стью при­ве­де­на в дом По­ле­мия и при есте­ствен­ной сво­ей кра­со­те, бу­дучи укра­ше­на дра­го­цен­ны­ми одеж­да­ми и убран­ства­ми, бы­ла вве­де­на в спаль­ню к свя­то­му. Остав­шись там с ним на­едине, она все­воз­мож­ны­ми лю­без­ны­ми сло­ва­ми и раз­лич­ны­ми пре­льще­ни­я­ми, при­вле­ка­ла к лю­бо­де­я­нию це­ло­муд­рен­но­го юно­шу. Во­ин же Хри­стов Хри­санф пре­бы­вал твёрд как ада­мант^[4], непо­ко­ле­бим как столп и как го­ра непо­дви­жим, по­беж­дая лю­бо­вью к Бо­гу лю­бовь плот­скую и зна­ме­ни­ем кре­ста от­ра­жая от се­бя пу­щен­ные на него стре­лы диа­во­ла. Вздох­нув глу­бо­ко от серд­ца к Бо­гу и Свя­то­го Ду­ха при­звав в по­мощь се­бе, Хри­санф так ска­зал де­ви­це:

— Пре­крас­ная де­ви­ца! Ес­ли ты толь­ко ра­ди крат­ковре­мен­но­го со­че­та­ния со мной — смерт­ным че­ло­ве­ком, так оде­лась и укра­си­лась и столь слад­кие про­из­но­сишь сло­ва, чтобы от­вра­тить ме­ня от доб­ро­воль­но из­бран­но­го мной жи­тия, раз­вра­тить ду­шу мою и от­кло­нить все мыс­ли мои, иною лю­бо­вью одер­жи­мо­го, то на­сколь­ко боль­ше те­бе по­до­ба­ет за­бо­тить­ся, чтобы у бес­смерт­но­го Ца­ря Сы­на Бо­жия ты мог­ла снис­кать лю­бовь; и это для те­бя удо­бо­ис­пол­ни­мо, ес­ли ты са­ма то­го за­хо­чешь. Ес­ли ты свою ду­шу вме­сте с те­лом тво­им со­хра­нишь в непо­роч­но­сти и как те­перь ты укра­си­ла те­ло твое дра­го­цен­ны­ми на­ря­да­ми, так и серд­це твое укра­сишь доб­ры­ми нра­ва­ми, то Ан­ге­лы те­бе бу­дут дру­зья­ми, Апо­сто­лы — при­я­те­ля­ми, му­че­ни­ки — ближ­ни­ми; по их хо­да­тай­ству Сам Хри­стос те­бе бу­дет же­ни­хом, и Он при­го­то­вит те­бе на небе нетлен­ный чер­тог несрав­нен­но пре­крас­нее и свет­лее зем­но­го и даст те­бе рай­ское веч­ное ве­се­лие, юность твою сде­ла­ет бес­смерт­ной и на­зна­чит те­бе при­да­ное в кни­гах веч­ной жиз­ни.

Слы­ша та­кие сло­ва свя­то­го юно­ши, Да­рия уми­ли­лась и ска­за­ла:

— Не плот­ская ка­кая-ли­бо по­хоть при­ве­ла ме­ня к те­бе сю­да в этом бо­га­том на­ря­де, но лю­бовь к те­бе и слё­зы и прось­бы ро­ди­те­ля тво­е­го, чтобы я при­ве­ла те­бя к слу­же­нию на­шим бо­гам.

Свя­той Хри­санф от­ве­тил на это:

— Ес­ли име­ешь на сие ка­кие-ли­бо до­во­ды и яс­ные ука­за­ния, по­сред­ством ко­их ты мог­ла бы до­ка­зать ис­тин­ность при­но­си­мой ва­ми служ­бы бо­гам, то я по­слу­шаю те­бя и из­ме­ню мои мыс­ли. Для об­щей на­шей поль­зы по­бе­се­ду­ем об этом.

— Нет ни­че­го по­лез­нее и по­треб­нее для лю­дей, — ска­за­ла Да­рия, –как по­чи­тать бо­гов и на­блю­дать вни­ма­тель­но, чтобы не раз­гне­вать их, но сле­ду­ет уго­ждать им жерт­ва­ми, дабы они бы­ли нам хра­ни­те­ля­ми.

— О муд­рая де­ва! — от­ве­тил ей свя­той, — как мо­гут быть на­ши­ми хра­ни­те­ля­ми те бо­ги, ко­то­рые са­ми тре­бу­ют охра­не­ния се­бя, и их охра­ня­ют но­чью при­вя­зан­ные к ним псы, чтобы они не бы­ли укра­де­ны во­ра­ми? Для се­го они и при­би­ва­ют­ся же­лез­ны­ми гвоз­дя­ми и при­па­и­ва­ют­ся оло­вом, чтобы, быв кем-ли­бо опро­ки­ну­ты, не упа­ли на зем­лю и не раз­би­лись.

— Ес­ли бы неве­же­ствен­ный на­род мог по­чи­тать бо­гов без из­ва­ян­ных ку­ми­ров, — ска­за­ла Да­рия, — то не сле­до­ва­ло бы их из­ва­и­вать и по­став­лять. От­ли­ва­ют­ся же они из зо­ло­та, се­реб­ра и ме­ди и де­ла­ют­ся из мра­мо­ра и де­ре­ва, чтобы лю­ди, ви­дя их оча­ми, зна­ли, ко­го им на­до пред­став­лять в уме, по­чи­тать и бо­ять­ся.

— Рас­смот­рим и рас­су­дим, — от­ве­тил свя­той Хри­санф, — ко­го изо­бра­жа­ют сде­лан­ные идо­лы и до­стой­ны ли Бо­же­ствен­ной че­сти те, идо­лы ко­то­рых по­став­ля­ют­ся? Не мо­жет быть на­зван Бо­гом тот, кто не име­ет всей свя­то­сти и пра­вед­но­сти и Бо­же­ствен­ной сла­вы. Ка­кую же име­ет свя­тость и пра­вед­ность и бо­же­ствен­ную сла­ву ваш сер­по­но­сец Крон, ко­то­рой по­едал сво­их же де­тей, как о том пи­са­ли его же по­чи­та­те­ли^[5]? Или что ты най­дешь до­стой­но­го по­хва­лы и в са­мом Зе­в­се^[6], ко­то­рой сколь­ко дней про­жил, столь­ко и без­за­ко­ний, пре­лю­бо­действ и убийств со­вер­шил: го­ни­тель сво­е­го от­ца, гу­би­тель сво­их де­тей, пре­лю­бо­дей­ство­вав­ший с чу­жи­ми же­на­ми, быв­ший му­жем сво­ей сест­ры, му­чи­тель цар­ства, изоб­ре­та­тель вол­шеб­ства, по­сред­ник смер­тей и ви­нов­ный в столь­ких без­за­ко­ни­ях и сквер­нах, о ко­то­рых и слы­шать невоз­мож­но, — на­столь­ко бы­ли бес­стыд­ны и нечи­сты де­ла его. Неуже­ли ты ве­ру­ешь, что та­кой нече­сти­вый че­ло­век мо­жет быть бо­гом? А что он был имен­но та­ков, то об этом сви­де­тель­ству­ют ва­ши же пи­са­те­ли, ко­то­рые пи­са­ли, что нече­сти­вые лю­ди бо­га­ми на­зы­ва­ли храб­рых на войне ца­рей, в свое вре­мя умер­ших. Ска­жи мне, ка­кая бы­ла доб­ро­де­тель в ва­шем бо­ге Зе­в­се, ко­то­рой до са­мой смер­ти сво­ей был вра­гом вся­кой чи­сто­ты и чест­но­сти, ибо и сам чрез по­хи­ще­ние от­ро­ка Га­ни­ми­да^[7] осквер­нил воз­дух, а так­же и зем­лю осквер­нил, на­си­ло­вав се­стер сво­их. И в Эр­мее^[8] ва­шем что на­хо­дишь Бо­же­ствен­но­го, го­ло­ва ко­то­ро­го по­доб­на неко­е­му кры­ла­то­му чу­до­ви­щу. Он по­сред­ством вол­шеб­ства на­хо­дил скры­тое в зем­ле зо­ло­то, кол­дов­ством же и жез­лом вол­шеб­ным обез­вре­жи­вал яд зми­и­ный; де­лал же он это при по­мо­щи бе­сов, ко­то­рым он еже­днев­но при­но­сил в жерт­ву ка­ба­на или пе­ту­ха. Ка­кая же бы­ла свя­тость и в Гер­ку­ле­се^[9], ко­то­рой уто­мил­ся, уби­вая сво­их со­се­дей, и сам — по Бо­жию ма­но­ве­нию — вверг­ся в огонь и сго­рел, ока­ян­ный, вме­сте с пал­кой, ко­то­рую но­сил, и с ко­жею? Что доб­ро­го най­дешь и в Апол­лоне^[10], или в тай­ных жерт­во­при­но­ше­ни­ях Ба­ху­са^[11], в пьян­ствах и невоз­дер­жа­нии? Вспом­ним и бо­ги­ню Иру, сест­ру и же­ну Зев­са, безум­ную Пал­ла­ду^[12], бес­стыд­ную Ве­не­ру^[13], ссо­ря­щих­ся меж­ду со­бою, рев­ну­ю­щие од­ну к дру­гой, гне­ва­ю­щих­ся од­на на дру­гую, спо­ря­щих каж­дая о сво­ей кра­со­те и тре­бу­ю­щих су­да пас­ту­шье­го. Всех этих, не имев­ших ни Бо­же­ствен­но­сти, ни свя­то­сти и пра­вед­но­сти, кто со­чтет до­стой­ны­ми Бо­же­ствен­ной че­сти? А о про­чих мень­ших бо­гах и го­во­рить не по­до­ба­ет, ибо глав­ные бо­ги как го­ло­ва, за ко­то­рой долж­ны по­сле­до­вать про­чие чле­ны. И ко­то­рый из них дол­жен быть по­чи­та­ем за бо­га или бо­ги­ню, ко­гда Крон, Зевс и Ве­не­ра, ко­то­рые счи­та­ют­ся нече­сти­вы­ми людь­ми за боль­ших из бо­гов, не суть на са­мом де­ле бо­ги? Итак, ес­ли ва­ши бо­ги пре­зрен­ны и су­ет­ны, то тем бо­лее до­стой­ны пре­зре­ния те, кто по­чи­та­ет их за бо­гов.

Да­рия, вни­ма­тель­но вы­слу­шав сло­ва Хри­сан­фа, ска­за­ла:

— Ес­ли ска­за­ние на­ших по­этов без­рас­суд­ны, то об­ра­тим­ся к фило­со­фам, ко­то­рые по­уча­ют от­ре­кать­ся от вся­ко­го зло­нра­вия и дер­жать­ся доб­ро­де­те­ли. Они, рас­ска­зы­вая в сво­их со­чи­не­ни­ях об об­ра­зо­ва­нии ми­ра, объ­яс­ня­ют сле­ду­ю­щим об­ра­зом име­на бо­гов. Под Кро­ном они ра­зу­ме­ют вре­мя, всё по­еда­ю­щее и в ни­что об­ра­ща­ю­щее, под Зев­сом же — зной, под Ирою — воз­дух, под Аф­ро­ди­тою — огонь, под По­сей­до­ном — мо­ре, под Це­ре­рой — зем­лю, а под дру­ги­ми бо­же­ски­ми име­на­ми — осталь­ные сти­хии.

На это Хри­санф ска­зал:

— Обык­но­вен­но де­ла­ют по­до­бие то­го, что не все­гда мо­жет быть, но что ис­че­за­ет со вре­ме­нем; зем­ля же все­гда су­ще­ству­ет, а рав­но и мо­ре и огонь все­гда су­ще­ству­ют и все­ми на­блю­да­ют­ся, так­же и воз­дух. И за­чем уза­ко­не­но эти сти­хии по­чи­тать как бо­гов в идо­лах, име­ю­щих по­до­бие лю­дей и со­тво­рен­ных ру­ка­ми че­ло­ве­че­ски­ми — я не знаю и не по­ни­маю. И за­чем сим­во­лы сти­хий вы по­чи­та­е­те в че­ло­ве­ко­по­доб­ных из­ва­я­ни­ях, а не по­чи­та­е­те са­мые те сти­хии? По­че­му вы не по­кла­ня­е­тесь зем­ле, воз­ду­ху и мо­рю? Най­дет­ся ли та­кой князь или царь, ко­то­рой бы ве­лел се­бя пре­зи­рать, а по­до­бию его, сде­лан­но­му кем-ли­бо, по­кла­нять­ся? А так как нет та­ко­го ца­ря или кня­зя, то сле­ду­ет ска­зать по ис­тине, что вы под те­ми об­ра­за­ми изо­бра­жа­е­те не сти­хии и не бо­гов, но смерт­ных лю­дей.

Да­рия ска­за­ла:

— Твои до­ка­за­тель­ства, Хри­санф, под­твер­жда­ют мою мысль: из­ва­ян­ных идо­лов по­чи­та­ют лю­ди про­стые, невеж­ды, мы же по­чи­та­ем те са­мые ве­щи, изо­бра­же­ния ко­то­рых по­став­ле­ны.

— Ес­ли ты свое уче­ние хо­чешь утвер­ждать на­ши­ми до­ка­за­тель­ства­ми, — ска­зал на это Хри­санф, — то при­ве­дем в при­мер всех лю­дей, по­чи­та­ю­щих сти­хии: ес­ли они по­чи­та­ют зем­лю, то пусть по­чи­та­ют ее до­стой­но, как свою бо­ги­ню, а бес­че­стие не долж­ны ей на­но­сить, пусть не па­шут ее, не ко­па­ют и не об­ра­ба­ты­ва­ют ее дру­гим ка­ким-ли­бо об­ра­зом; пусть зем­ля бу­дет сво­бод­на от воз­де­лы­ва­ния и об­ра­бот­ки. Кто же не ис­по­ве­ду­ет зем­лю бо­ги­ней, тот — ес­ли он зем­ле­де­лец — пусть воз­де­лы­ва­ет ее плу­гом и за­сту­пом, не воз­да­вая ей ни­ка­кой Бо­же­ствен­ной че­сти. И по­смот­ри, у ко­го пло­до­нос­нее по­ле и са­ды? кто не воз­де­лы­ва­ет зем­ли и не ко­па­ет её и по­чи­та­ет ее как бо­ги­ню? или кто без вся­ко­го по­чи­та­ния воз­де­лы­ва­ет ее и об­ра­ба­ты­ва­ет? Ес­ли же зем­ля по ис­тине — как вы го­во­ри­те — есть бо­ги­ня, то она долж­на вам, как по­клон­ни­кам сво­им, по­да­вать вся­кие пло­ды без ва­ше­го тру­да, не бу­дучи вспа­хи­ва­е­ма, об­ра­ба­ты­ва­е­ма и за­се­ва­е­ма. Так же, ес­ли мо­ре есть бог, то пла­вай по нему без вес­ла, пусть оно до­ста­вит те­бя, ку­да ты хо­чешь; точ­но так же, ес­ли ты же­ла­ешь иметь рыб, то не ло­ви их и не тру­дись, но по­кла­няй­ся мо­рю, как бо­гу, и мо­лит­вою ис­пра­ши­вай их у него. И об осталь­ных сти­хи­ях ты долж­на ра­зу­меть, что они не зна­ют сво­их по­клон­ни­ков, ибо не име­ют ни ду­ши, ни ра­зу­ма, но по Бо­жию по­ве­ле­нию слу­жат для нужд че­ло­ве­ка; и зем­ля по по­ве­ле­нию Со­зда­те­ля сво­е­го, бу­дучи на­по­я­е­ма и лу­ча­ми сол­неч­ны­ми со­гре­ва­е­ма, про­зя­ба­ет се­ме­на, про­из­рас­та­ет на­саж­де­ние и в свое вре­мя да­ет пло­ды. По­се­му по­до­ба­ет по­чи­тать Еди­но­го Бо­га Твор­ца, все это со­здав­ше­го, устро­ив­ше­го и по­дав­ше­го нам для жиз­ни, а не те со­тво­рен­ные им сти­хии. Ведь и уча­щи­е­ся в шко­лах де­ти воз­да­ют честь не книж­кам, до­щеч­кам и хар­ти­ям, но учи­те­лям сво­им; точ­но так же и боль­ной, бу­дучи вы­ле­чен и сде­лан здо­ро­вым, воз­да­ет бла­го­дар­ность за свое ис­це­ле­ние не ле­кар­ству, но вра­чу, ко­то­рой сде­лал его здо­ро­вым.

По­сле то­го, как Хри­санф ска­зал это и мно­гое дру­гое, Да­рия уве­ро­ва­ла во Еди­но­го Ис­тин­но­го Бо­га, Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста, и то­гда они оба со­гла­си­лись с Хри­сан­фом жить в без­бра­чии, под ви­дом су­пру­же­ства, со­хра­няя в непо­роч­но­сти свое дев­ство и пре­бы­вая в стра­хе Гос­под­нем. С это­го вре­ме­ни По­ле­мий, отец Хри­сан­фа, предо­ста­вил ему пол­ную сво­бо­ду ра­ди мни­мо­го его су­пру­же­ства, ибо он был очень рад же­нить­бе сы­на, так как не знал со­хра­ня­е­мой меж­ду но­во­брач­ны­ми тай­ны. Точ­но так же он предо­ста­вил сы­ну в его вла­де­ние всё свое иму­ще­ство как сво­е­му един­ствен­но­му на­след­ни­ку. В ско­ром вре­ме­ни По­ле­мий умер, ибо Бог так устро­ил, чтобы свя­тая дво­и­ца — Хри­санф и Да­рия, про­во­дя­щие в дев­стве свое су­пру­же­ство, мог­ли сво­бод­нее Ему слу­жить.

Ко­гда, та­ким об­ра­зом, Хри­санф стал вполне сво­бо­ден в сво­ей жиз­ни, то он кре­стил свою су­пру­гу, де­ву Да­рию, и она вско­ре изу­чи­ла всё Бо­же­ствен­ное Пи­са­ние и все кни­ги хри­сти­ан­ские, и ста­ла свя­тою по сво­ей жиз­ни и со­вер­шен­ной ра­бой и неве­стой Хри­сто­вой. И не толь­ко о сво­ем спа­се­нии за­бо­ти­лись Хри­санф и Да­рия, но и о спа­се­нии дру­гих, ибо он об­ра­щал ко Хри­сту мно­гих му­жей, и уве­ще­вал юно­шей к про­вож­де­нию дев­ствен­но­го жи­тия, а она уне­ве­сти­ла Хри­сту мно­же­ство жен и дев. И, жи­вя каж­дый в осо­бо устро­ен­ных на­по­до­бие мо­на­сты­рей до­мах, они име­ли каж­дый свое со­бра­ние дев­ствен­ни­ков: Хри­санф — юно­шей, пре­зрев­ших все удо­воль­ствия се­го ми­ра и обе­щав­ших чи­стое жи­тие Бо­гу, а Да­рия — де­виц, уне­ве­стив­ших­ся Хри­сту.

По про­ше­ствии несколь­ких лет, ко­гда со­бра­ние Хри­сан­фа и Да­рии весь­ма уве­ли­чи­лось в Ри­ме, вне­зап­но под­нял­ся мя­теж и вол­не­ние в го­ро­де. На­род, при­шед­ши к епар­ху^[14] Ке­ле­ри­ну, кле­ве­тал на свя­тых Хри­сан­фа и Да­рию. Му­жья кри­ча­ли:

— Мы по­те­ря­ли жен на­ших!

А юно­ши взы­ва­ли:

— Мы по­те­ря­ли из-за Да­рии об­ру­чен­ных нам невест!

Так­же и же­ны кри­ча­ли:

— Мы ли­ши­лись на­ших му­жей!

Де­ви­цы же взы­ва­ли:

— Мы ли­ши­лись об­ру­чен­ных нам же­ни­хов из-за Хри­сан­фа!

Весь же на­род взы­вал, го­во­ря:

— Как бу­дут рож­дать­ся де­ти, ес­ли от­вер­га­ет­ся су­пру­же­ство? Пре­кра­тит­ся род че­ло­ве­че­ский, ес­ли, сле­дуя уче­нию Хри­сан­фа и Да­рии и вол­шеб­ной их хит­ро­сти, муж­чи­ны бу­дут уда­лять­ся от жен­щин.

То­гда епарх по­ве­лел взять Хри­сан­фа и Да­рию и пре­дать их раз­лич­ным му­че­ни­ям, ес­ли они не при­не­сут бо­гам жерт­вы. Хри­сан­фа он от­дал неко­е­му три­бу­ну^[15], по име­ни Клав­дию, а три­бун пе­ре­дал его сво­им во­и­нам, ска­зав им при этом:

— Ве­ди­те его за го­род к ка­пи­щу Зев­са, и ес­ли он там не за­хо­чет по­кло­нить­ся непо­бе­ди­мо­му Гер­ку­ле­су, то мучь­те его раз­лич­но, до тех пор, по­ка он не по­ко­рит­ся и не при­не­сет жерт­вы.

Во­и­ны, взяв Хри­сан­фа, свя­за­ли его без ми­ло­сер­дия креп­ки­ми во­ло­вьи­ми жи­ла­ми и за­тя­ну­ли их так силь­но, что они ка­са­лись ко­стей му­че­ни­ка; од­на­ко узы эти тот­час разо­рва­лись, и при этом столь вне­зап­но, что нель­зя бы­ло и гла­зом это­го усмот­реть; всё это сде­ла­лось ско­рее, чем мож­но бы­ло бы про­из­не­сти сло­во. Дол­го тру­ди­лись во­и­ны, свя­зы­вая Хри­сан­фа; ни­че­го не до­стиг­нув, они при­шли в ярость и по­са­ди­ли его в тём­ную и смрад­ную пе­ще­ру; на­ло­жив­ши око­вы на него и за­ко­вав­ши в же­лез­ные це­пи, они ру­га­лись над ним и под­вер­га­ли его раз­лич­ным уко­риз­нам; но око­вы те, как прах, рас­сы­па­лись. Кро­ме это­го, они по­ли­ва­ли так­же его раз­лич­ны­ми нечи­сто­та­ми, го­во­ря:

— Твои вол­шеб­ства и ча­ро­де­я­ния не по­мо­гут те­бе здесь!

Но вне­зап­но смрад от этих нечи­стот пре­вра­тил­ся в бла­го­во­ние. Вслед за этим во­и­ны за­ко­ло­ли те­лён­ка, со­дра­ли с него ко­жу и этой еще сы­рой ко­жей обер­ну­ли му­че­ни­ка по го­ло­му те­лу и по­ста­ви­ли его на сол­неч­ный зной; но и от это­го му­че­ния свя­той не ис­пы­тал ни­ка­ко­го зла. По­сле это­го его сно­ва за­ко­ва­ли в же­лез­ные вери­ги и вверг­ли в тем­ни­цу, но и вери­ги те вне­зап­но сло­ма­лись, а в тем­ни­це вос­си­ял свет как бы от мно­гих го­ря­щих све­чей. Обо всем про­ис­шед­шем во­и­ны рас­ска­за­ли сво­е­му три­бу­ну Клав­дию. Клав­дий при­шел к тем­ни­це и, уви­дев там свет, по­ве­лел при­ве­сти к се­бе свя­то­го му­че­ни­ка Хри­сан­фа и ска­зал ему:

— Ка­кою вол­шеб­ною си­лою ты про­из­во­дишь та­кие чу­де­са? Мно­гих волх­вов и ча­ро­де­ев я усми­рил и не на­шел в них та­кой си­лы. А так как я ви­жу, что ты муж слав­ный и муд­рый, то я ни­че­го ино­го от те­бя не тре­бую, как толь­ко то­го, чтобы ты оста­вил дерз­но­вен­ное хри­сти­ан­ское уче­ние, из-за ко­то­ро­го про­ис­хо­дят в рим­ском на­ро­де сму­ты и вол­не­ние; итак, по­сту­пи как при­ли­че­ству­ет тво­е­му про­ис­хож­де­нию и при­не­си все­мо­гу­щим бо­гам до­стой­ные жерт­вы.

Свя­той Хри­санф от­ве­тил ему:

— Ес­ли бы в те­бе бы­ла хо­тя ма­лая ис­кра пре­муд­ро­сти, то ты лег­ко по­знал, что не вол­шеб­ная хит­рость, но Бо­же­ствен­ная си­ла по­мо­га­ет мне и укреп­ля­ет ме­ня. Но ты смот­ришь на ме­ня оди­на­ко­во, как и на тво­их бо­гов, оча­ми, по­мра­чен­ны­ми нера­зу­ми­ем. Ибо ес­ли бы гла­за твои смот­ре­ли пра­виль­но, то ты уви­дел бы, что твои бо­ги не ви­дят; и ес­ли бы твои уши услы­ша­ли ис­ти­ну, то ты узнал бы, что твои бо­ги не слы­шат го­ло­са взы­ва­ю­щих к ним; и ес­ли бы ты об­ла­дал здра­вым ра­зу­мом, то ты ура­зу­мел бы, что твои бо­ги ни­че­го внут­ри се­бя не име­ют, кро­ме пра­ха, пер­сти и оло­ва.

То­гда Клав­дий три­бун по­ве­лел при­вя­зать му­че­ни­ка к де­ре­ву и бить его су­ко­ва­той пал­кой; но в ру­ках бив­ших му­че­ни­ка пал­ки бы­ли твёр­ды и тя­же­лы, а на те­ле свя­то­го мяг­ки, как пру­тья; ви­дя это, три­бун по­ве­лел пре­кра­тить бить Хри­сан­фа и, от­вя­зав от де­ре­ва, на­дел на него одеж­ды его и, об­ра­тив­шись к во­и­нам, ска­зал:

— По­ис­ти­не, здесь дей­ству­ет не че­ло­ве­че­ская ка­кая-ли­бо вол­шеб­ная хит­рость, но Са­ма Бо­же­ствен­ная си­ла. Ибо и креп­кие узы из во­ло­вьих жил са­ми рас­па­лись, и сло­ми­лись око­вы, а де­ре­во на но­гах его сде­ла­лось как пыль; и сы­рая ко­жа, на­де­тая на нем, бу­дучи весь день на солн­це, не вы­сох­ла, и тяж­кие око­вы раз­ре­ши­лись неви­ди­мой си­лой и сло­ма­лись, и мрач­ная тем­ни­ца осве­ти­лась ве­ли­ким све­том, и пал­ка тя­же­лая, при­ка­са­ясь к его те­лу, де­ла­ет­ся мяг­кою как прут. Итак, ви­дя в нем яв­но дей­ству­ю­щую Бо­же­ствен­ную си­лу, при­па­дем все к но­гам се­го че­ло­ве­ка Бо­жия и ис­про­сим про­ще­ние во всех зло­бах и му­че­ни­ях, на­не­сен­ных ему на­ми. Бу­дем умо­лять его, чтобы он при­ми­рил нас с сво­им все­силь­ным Бо­гом, Ко­то­рой тво­рит та­кие чу­де­са, Ко­то­рый де­ла­ет Сво­их ра­бов столь силь­ны­ми и непо­бе­ди­мы­ми во вся­ких на­па­стях, — как мы и са­ми ви­дим: ибо вот этот стра­да­лец, раб Его, как нас по­бе­дил, так по­бе­дит и на­ших кня­зей и ца­рей и по­сра­мит непре­одо­ли­мою в нем си­лою небес­но­го Бо­га.

Ска­зав это, Клав­дий со все­ми во­и­на­ми при­пал к но­гам свя­то­го Хри­сан­фа и ска­зал:

— По­ис­ти­не мы по­зна­ли, что твой Бог есть ис­тин­ной Бог; по­се­му мы умо­ля­ем те­бя, чтобы ты об­ра­тил нас к Нему и сде­лал нас ра­ба­ми Его.

Свя­той же ска­зал им на это:

— Ес­ли вы хо­ти­те прид­ти к мо­е­му Бо­гу, то не но­га­ми, а серд­цем при­хо­ди­те к Нему, ибо Бог бы­ва­ет бли­зок к то­му, кто ищет Его серд­цем и ве­рою.

И дол­го за­тем свя­той Хри­санф бе­се­до­вал с ни­ми об ис­тин­ном Бо­ге; по­сле этой бе­се­ды три­бун Клав­дий и же­на его Ила­рия и два сы­на его Иа­сон и Мавр уве­ро­ва­ли в Бо­га; уве­ро­ва­ли так­же и все срод­ни­ки, дру­зья и весь дом их; уве­ро­ва­ли и все во­и­ны со все­ми до­маш­ни­ми сво­и­ми, — и все вме­сте при­ня­ли Свя­тое Кре­ще­ние. И все они по­уча­лись непре­стан­но у Хри­сан­фа, слу­шая усерд­но его ре­чи о Гос­по­де Иису­се Хри­сте и все за Него же­ла­ли по­стра­дать. В то вре­мя в Ри­ме цар­ство­вал Ну­ме­ри­ан^[16]. Ко­гда до него до­шел слух об об­ра­ще­нии ко Хри­сту три­бу­на Елав­дия и его кре­ще­нии со всем сво­им се­мей­ством и с во­и­на­ми, то он по­ве­лел уто­пить в мо­ре Клав­дия, при­вя­зав­ши ему на шею ка­мень; а всех во­и­нов и обо­их сы­но­вей Клав­дия по­ве­лел усек­нуть ме­чем. На ме­сте кон­чи­ны свя­тых Хри­сто­вых му­че­ни­ков на­хо­ди­лась за­бро­шен­ная пе­ще­ра, где преж­де по­гре­ба­ли умер­ших; очи­стив эту пе­ще­ру, хри­сти­ане взя­ли но­чью те­ла свя­тых му­че­ни­ков и по­ло­жи­ли в той пе­ще­ре. К этой пе­ще­ре, к мо­щам свя­тых му­че­ни­ков ча­сто при­хо­ди­ла же­на Клав­ди­е­ва Ила­рия и мо­ли­лась там на ме­сте усе­че­ния сво­их сы­но­вей. Од­на­жды, ко­гда она мо­ли­лась на том ме­сте, то бы­ла за­хва­че­на языч­ни­ка­ми, ко­то­рые по­влек­ли и ее на ис­тя­за­ние. Она же умо­ля­ла их, го­во­ря:

— Оставь­те ме­ня до­кон­чить мою мо­лит­ву, а по­том ве­ди­те, ку­да зна­е­те.

Ко­гда во­и­ны за­тем немно­го осво­бо­ди­ли Ила­рию, она пре­кло­ни­ла ко­ле­на на зем­лю, воз­де­ла ру­ки го­ре^[17], гла­за воз­ве­ла на небо и ска­за­ла:

— Вла­ды­ка, Гос­по­ди Иису­се Хри­сте, Ко­то­ро­го я ис­по­ве­дую от все­го серд­ца мо­е­го! Все­ли ме­ня вме­сте с сы­но­вья­ми мо­и­ми, ко­то­рых Ты по­звал на стра­даль­че­ский по­двиг за Те­бя, и они по­ло­жи­ли свои ду­ши за Те­бя, сво­е­го Гос­по­да.

Так по­мо­лив­шись, она пре­да­ла дух свой Бо­гу. во­и­ны, взяв­шие Ила­рию, ви­дя, что она умер­ла, уми­ли­лись серд­цем и оста­вив око­ло неё двух её ра­бынь, быв­ших с нею, ушли. Ра­бы­ни же, взяв­ши те­ло сво­ей гос­по­жи, по­греб­ли его с че­стью при той вет­хой пе­ще­ре, в ко­то­рой бы­ли по­ло­же­ны свя­тые му­че­ни­ки. Свя­тых же Хри­сан­фа и Да­рию Ну­ме­ри­ан царь по­ве­лел пре­дать раз­лич­ным, му­кам. И вот Хри­сан­фа за­клю­чи­ли в око­вы и бро­си­ли в глу­бо­кую смрад­ную яму, ку­да сте­ка­ли все нечи­сто­ты из го­ро­да, а Да­рию от­ве­ли в блу­ди­ли­ще. Бог же по­мо­гал обо­им му­че­ни­кам, яв­ляя в них Свою все­мо­гу­ще­ствен­ную си­лу, ибо Хри­сан­фу свя­то­му в его мрач­ной и смрад­ной тем­ни­це вос­си­ял свет небес­ный и вме­сто смра­да бы­ло бла­го­уха­ние ве­ли­кое; а к свя­той Да­рии по­слан был лев, ко­то­рой, вы­бе­жав из сво­е­го за­клю­че­ния, при­шел к её ком­на­те, где свя­тая, рас­про­стер­шись ниц^[18], мо­ли­лась, — и стал сте­речь ее. А граж­дане, не зная об этом, по­сла­ли неко­е­го бес­стыд­но­го юно­шу к Да­рии с тем, чтобы он осквер­нил ее. Ко­гда же он во­шел в ком­на­ту к свя­той, то его тот­час же схва­тил лев и, по­ва­лив, стал топ­тать но­га­ми; и смот­ря на свя­тую Да­рию, как бы некий ра­зум­ный раб, он ждал по­ве­ле­ние гос­по­жи сво­ей, что она ве­лит сде­лать с тем бес­стыд­ным юно­шей: убить ли его, или от­пу­стить жи­вым. Свя­тая же Да­рия, по­няв это, ска­за­ла льву:

— За­кли­наю те­бя Сы­ном Бо­жи­им, оставь се­го юно­шу, чтобы он мог услы­шать от ме­ня сло­во Бо­жие.

Лев, оста­вив юно­шу, вы­шел вон и лёг при две­рях, не до­пус­кая ни­ко­го к ком­на­те свя­той Да­рии. И ска­за­ла Да­рия то­му юно­ше:

— Вот льви­ная ярость при од­ном име­ни Хри­ста укро­ти­лась, и зверь, как смыс­лен­ный че­ло­век, зна­ет ис­тин­но­го Бо­га, бо­ит­ся Его и по­чи­та­ет. Ты же, нече­сти­вец, бу­дучи смыс­лен­ным че­ло­ве­ком, не бо­ишь­ся Бо­га, пре­бы­вая в та­ких зло­бах и сквер­нах. И че­го те­бе сле­до­ва­ло сты­дить­ся и в чем ка­ять­ся, ты тем хва­лишь­ся.

Юно­ша упал пе­ред Да­ри­ей и на­чал кри­чать, го­во­ря:

— По­ве­ли мне, ра­ба Хри­сто­ва, уй­ти от­сю­да без вре­да, — и я всем по­ве­даю, что Хри­стос, Ко­то­ро­му ты слу­жишь, есть ис­тин­ный Бог и нет дру­го­го, кро­ме Него.

И ве­ле­ла Да­рия льву дать юно­ше сво­бод­ной вы­ход из её ком­на­ты. И по­шел юно­ша по все­му го­ро­ду, гром­ко взы­вая:

— Знай­те, все рим­ляне, что Да­рия — бо­ги­ня!

И вот к до­му Да­рии при­бе­жа­ли цир­ко­вые бор­цы^[19] и с свой­ствен­ною им сме­ло­стью хо­те­ли вы­ве­сти льва из ком­на­ты Да­рии. Лев же, укреп­ля­е­мый Бо­гом, схва­ты­вая каж­до­го из них, уда­рял о зем­лю и уло­жив их всех око­ло свя­той Да­рии, сто­ро­жил их око­ло её ног, не уби­вая их и не при­но­ся им ни­ка­ко­го вре­да, но ждал по­ве­ле­ния Да­рии. И ска­за­ла свя­тая тем му­жам:

— Ес­ли вы уве­ру­е­те во Хри­ста, то мо­же­те уй­ти от­сю­да без вся­ко­го вре­да; ес­ли же не уве­ру­е­те, то пусть из­ба­вят вас от смер­ти ва­ши бо­ги.

Они же все еди­но­глас­но вос­клик­ну­ли:

— Кто не ве­ру­ет, что Хри­стос есть ис­тин­ный Бог, тот да не вый­дет жи­вым от­сю­да!

Ко­гда они так воз­зва­ли, то Да­рия по­ве­ле­ла льву от­пу­стить тех му­жей без вся­ко­го вре­да. И они, вой­дя от­ту­да, гром­ким го­ло­сом взы­ва­ли:

— Ве­руй­те, на­ро­ды рим­ские, что нет ино­го бо­га, кро­ме Хри­ста, про­по­ве­ду­е­мо­го Да­ри­ей!

Ко­гда узнал об этом епарх Ке­ле­рин, то ве­лел раз­ве­сти силь­ный огонь у две­рей то­го до­ма, где на­хо­ди­лась Да­рия со львом, и сжечь их. Уви­дя это, лев от стра­ха под­нял силь­ный рёв. Свя­тая же ска­за­ла ему:

— Не бой­ся: ты не бу­дешь ни со­жжен, ни взят кем-ли­бо, ни убит, но умрешь сво­ею смер­тью в из­вест­ное вре­мя; по­се­му вый­ди от­сю­да без вся­ко­го стра­ха и иди в пу­сты­ню. Тот, Ко­то­ро­го ты по­чтил во мне, за­щи­тит те­бя.

И лев, на­кло­нив го­ло­ву, вы­шел и прой­дя чрез весь го­род, ни­ко­го не тро­нул, но убе­жал в пу­сты­ню; все же из­ба­вив­ши­е­ся ото льва при­ня­ли Свя­тое Кре­ще­ние.

Ко­гда обо всем этом воз­ве­сти­ли ца­рю Ну­ме­ри­а­ну, то он по­ве­лел Хри­сан­фа и Да­рию пре­дать лю­тым му­че­ни­ям. Хри­сан­фа по­ве­си­ли на де­ре­ве и при­нес­ли за­жжен­ные све­чи, чтобы опа­лять его те­ло, но тот­час же и де­ре­во сло­ма­лось, и ве­рев­ки обо­рва­лись, и све­чи по­тух­ли. Кто же хо­тел при­кос­нуть­ся к свя­той Да­рии, у тех тот­час кор­чи­лись ру­ки, всё их те­ло тер­за­лось, и они кри­ча­ли от силь­ной бо­ли. Ви­дя это, епарх устра­шил­ся и по­спе­шил воз­ве­стить обо всем этом ца­рю. Тот же, при­пи­сав эти чу­де­са не си­ле Бо­жи­ей, но вол­шеб­ной хит­ро­сти, по­ве­лел обо­их му­че­ни­ков — Хри­сан­фа и Да­рию вы­ве­сти за го­род и на до­ро­ге, на­зы­ва­е­мой «Са­ла­рие»^[20], вы­ко­пать глу­бо­кий ров, вверг­нуть ту­да их и за­сы­пать жи­вы­ми кам­ня­ми и зем­лей. Ту­да и бы­ли при­ве­де­ны свя­тые му­че­ни­ки Хри­санф и Да­рия, и они с пе­ни­ем и мо­лит­вой со­шли в ров и при­ня­ли вме­сте му­че­ни­че­скую кон­чи­ну, бу­дучи за­сы­па­ны, по по­ве­ле­нию му­чи­те­ля, зем­лёю и кам­ня­ми. И та­ким об­ра­зом, как при жиз­ни име­ли об­щее ду­хов­ное су­пру­же­ство, так и скон­ча­лись оба вме­сте, бу­дучи при­ня­ты Бо­гом, как жерт­ва жи­вая и бла­го­угод­ная, и по­лу­чи­ли вен­цы бес­смерт­но­го воз­да­я­ния^[21].

На ме­сте же кон­чи­ны свя­тых му­че­ни­ков Хри­сан­фа и Да­рии по­сле то­го, как там со­вер­ши­лось мно­го чу­дес и ис­це­ле­ний, мно­же­ство хри­сти­ан — му­жей, жен и де­тей, со­брав­шись в близ рас­по­ло­жен­ной пе­ще­ре, ра­дост­но празд­но­ва­ли день му­че­ни­че­ской их па­мя­ти и при­ча­ща­лись Бо­же­ствен­ных та­инств. Об этом узнал му­чи­тель и по­ве­лел за­ва­лить зем­лею вход в ту пе­ще­ру, где и скон­ча­лись му­че­ни­че­ски мно­же­ство хри­сти­ан, меж­ду ко­то­ры­ми бы­ли: Ди­о­дор пре­сви­тер и Ма­ри­ан диа­кон и мно­гие кли­ри­ки,— и нет воз­мож­но­сти пе­ре­чис­лить име­на всех скон­чав­ших­ся там, ибо их весь­ма мно­го.

Обо всем этом я, Уа­рин и Ар­ме­ний — бра­тья на­пи­са­ли по по­ве­ле­нию свя­тей­ше­го па­пы рим­ско­го Сте­фа­на и по­сла­ли во все го­ро­да, чтобы зна­ли все, что свя­тые Хри­санф и Да­рия в Небес­ном Цар­стве при­ня­ли му­че­ни­че­ские вен­цы от Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста, Ему же сла­ва и дер­жа­ва ныне и все­гда и во все ве­ки. Аминь.

При­ме­ча­ния

^[1] Алек­сан­дрия — зна­ме­ни­тый го­род, ос­но­ван­ный Алек­сан­дром Ма­ке­дон­ским в IV ве­ке до Рож­де­ства Хри­сто­ва на бе­ре­гу Сре­ди­зем­но­го мо­ря, при устье ре­ки Ни­ла. Алек­сан­дрия по­сле Ри­ма бы­ла пер­вым го­ро­дом в ми­ре и слу­жи­ла цен­тром тор­гов­ли, про­мыш­лен­но­сти и осо­бен­но язы­че­ской об­ра­зо­ван­но­сти, а в пер­вые ве­ка хри­сти­ан­ства — рас­сад­ни­ком хри­сти­ан­ско­го про­све­ще­ния. Хри­сти­ан­ство бы­ло при­не­се­но сю­да, по пре­да­нию, свя­тым Еван­ге­ли­стом Мар­ком око­ло 60 го­да.

^[2] Рим — глав­ный го­род Рим­ско­го го­су­дар­ства — ле­жит в сред­ней ча­сти Ита­лии, по обе­им сто­ро­нам ре­ки Тиб­ра, при впа­де­нии его в мо­ре. В Ри­ме скон­ча­лись му­че­ни­че­ски при Нероне свя­тые Апо­сто­лы Петр и Па­вел.

^[3] Афи­на (так­же Пал­ла­да, или Ми­нер­ва) — гре­че­ская бо­ги­ня, дочь вер­хов­но­го бо­га Зев­са, ро­див­ша­я­ся без ма­те­ри из его го­ло­вы. Афи­на у гре­ков бы­ла во­об­ще оли­це­тво­рен­ным ра­зу­мом Зев­са: ра­зум и си­ла — глав­ные чер­ты этой бо­ги­ни. Со­хра­ни­тель­ни­ца го­ро­да — Афи­на по­ощ­ря­ет всё, что со­дей­ству­ет бла­го­со­сто­я­нию граж­дан, зем­ле­де­лие и ре­мес­ла; её ум изоб­рёл мно­гие по­лез­ные ве­щи; она за­ни­ма­ет­ся и учит вся­ко­му жен­ско­му ре­ме­с­лу; она — бо­ги­ня всех ху­до­жеств и ре­ме­сел, вся­кой муд­ро­сти и на­у­ки. Она блю­дет за при­ме­не­ни­ем пра­ва и за­ко­на, за су­да­ми и на­род­ны­ми со­бра­ни­я­ми. В то же вре­мя она — бо­ги­ня вой­ны, и изо­бра­жа­лась ино­гда в во­ен­ных до­спе­хах.

^[4] Ада­мант (ал­маз) — ка­мень, име­ю­щий та­кую кре­пость, что чер­тит и ре­жет про­чие кам­ни, не по­лу­чая от то­го вре­да. Это на­зва­ние в цер­ков­ной ли­те­ра­ту­ре при­да­ет­ся мно­гим свя­тым (осо­бен­но от­цам и учи­те­лям Церк­ви), про­сла­вив­шим­ся твер­до­стью сво­ей ве­ры и ха­рак­те­ра.

^[5] Крон, или Кро­нос (или Хро­нос, — вре­мя) — бог вре­ме­ни, сын Ура­на (Небо); он по­жи­рал соб­ствен­ных де­тей, но су­пру­га его Рея спас­ла Зев­са и спря­та­ла его в ка­мы­шах ост­ро­ва Де­ло­са, где он был вскорм­лен ко­зою.

^[6] Зевс (или Юпи­тер) — гре­ко-рим­ский бог, по­чи­тав­ший­ся языч­ни­ка­ми вла­сти­те­лем неба и зем­ли, от­цом всех бо­гов и лю­дей.

^[7] Га­ни­мид (или Га­ни­мед) — сын ца­ря Троя, пре­крас­ней­ший из смерт­ных, ко­то­ро­го бо­ги по­хи­ти­ли на небо, чтобы он там веч­но жил и на­пол­нял Зев­су ку­бок. (По ми­фо­ло­гии, Зевс унес его или через сво­е­го ор­ла, или сам в ви­де ор­ла). Впо­след­ствии Га­ни­мид де­ла­ет­ся ви­но­чер­пи­ем бо­гов и осо­бен­но Зев­са, ста­но­вясь лю­бим­цем по­след­не­го.

^[8] Эр­мий (Гер­мес), или Мер­ку­рий — счи­тал­ся вест­ни­ком бо­гов, по­кро­ви­те­лем тор­гов­ли и ора­то­ров и был од­ним из по­пуляр­ней­ших язы­че­ских бо­гов. (Так, неве­же­ствен­ное на­ро­до­на­се­ле­ние го­ро­дов Ли­ст­ры и Ли­ка­о­нии бы­ло на­столь­ко по­ра­же­но чу­де­са­ми Апо­сто­лов Пав­ла и Вар­на­вы, что на­зва­ло Вар­на­ву Зев­сом, а Пав­ла Эр­ми­ем, по­то­му что он на­чаль­ство­вал в сло­ве. — Деян.14:12).

^[9] Гер­ку­лес (Ге­ракл, или Ирак­лий) был сын ца­ри­цы Алк­ме­ны и бо­га Зев­са. Он слу­жил выс­шим иде­а­лом гре­че­ской бо­га­тыр­ской си­лы; был на­цио­наль­ным ге­ро­ем гре­ков.

^[10] Апол­лон (или Феб) — сын Зев­са и Ла­то­ны, один из наи­бо­лее по­чи­та­е­мых гре­ко-рим­ских язы­че­ских бо­гов. По­чи­тал­ся бо­гом солн­ца и ум­ствен­но­го про­све­ще­ния, а так­же бла­го­по­лу­чия об­ще­ствен­но­го и по­ряд­ка, охра­ни­те­лем за­ко­на, бо­же­ством пред­ска­за­ния бу­ду­ще­го.

^[11] Ба­хус (Ди­о­нис) — сын Зев­са и Се­ме­лы, бог ви­но­гра­да и ви­но­де­лия, да­ром ви­на ра­ду­ю­щий серд­це лю­дей и раз­го­ня­ю­щий пе­чаль и за­бо­ты. Празд­не­ства в честь Ба­ху­са со­про­вож­да­лись силь­ною раз­нуз­дан­но­стью.

^[12] Пал­ла­да — см. вы­ше под сло­вом Афи­на.

^[13] Ве­не­ра — гре­ко-рим­ская бо­ги­ня люб­ви, кра­со­ты, сла­до­стра­стия и нечи­стых по­хо­тей.

^[14] Епарх — пра­ви­тель го­ро­да или об­ла­сти.

^[15] Три­бун — нечто вро­де пол­ков­ни­ка или рот­но­го ко­ман­ди­ра.

^[16] Им­пе­ра­тор Ну­ме­ри­ан цар­ство­вал с 283 по 284 г.

^[17] Го­ре — квер­ху, т. е. к небу.

^[18] Ниц — ли­цом вниз, на ли­це свое.

^[19] Эти бор­цы в рим­ских цир­ках из­вест­ны под име­нем гла­ди­а­то­ров.

^[20] На этом ме­сте был древ­ний во­до­про­вод, при­спо­соб­лен­ный хри­сти­а­на­ми к по­гре­бе­нию усоп­ших.

^[21] Кон­чи­на свя­тых му­че­ни­ков Хри­сан­фа и Да­рии по­сле­до­ва­ла в 283 го­ду. (Неко­то­ры­ми же кон­чи­на свя­тых му­че­ни­ков от­но­сит­ся к 256 го­ду, ко вре­ме­ни цар­ство­ва­ния им­пе­ра­то­ра Ва­ле­ри­а­на).