Исцеление

Быль

В наши дни мало кто верит в чудеса, и трудно убедить современного человека в том, что они случаются. И тем не менее, я, современный человек, должен рассказать о чуде, случившемся со мной, и попытаться найти простые убедительные слова – без чего-либо, что может показаться лживым, надуманным или хотя бы слегка досочиненным.

Произошло это несколько лет назад, и я, писатель Александр Сегень, до сих пор не решался письменно засвидетельствовать чудо, ограничиваясь лишь устными рассказами. Меня всегда останавливала мысль: либо откровенно не поверят, либо лишь сделают вид, что поверили. Либо – недоповерят.

С весны того года у меня начала болеть пятка. Я особо не переживал. Пройдет. Но не проходило, а, наоборот, болело всё сильнее и сильнее. Пришлось идти к врачам. Они ставили разные диагнозы, прописывали мази, таблетки, но ничего не помогало.

Летом мы вдвоем с сыном Колей собирались поехать на три недели в Гурзуф, и я думал о море – оно меня часто спасало, многие болячки заживали, когда поплаваешь много дней подолгу, походишь по прибрежной гальке. Но и море на сей раз не помогло, и, когда пришло время уезжать, я уже вовсе не мог наступить на пятку, такую адскую боль вызывал каждый шаг.

Мы приехали из Гурзуфа в Симферополь, до поезда оставалось три часа.

– Надо идти пешком к святителю Луке, – объявил я о своем решении сыну.

– Какое пешком! – усомнился Николаша. – Тебе нельзя пешком, папочка.

Я почти никогда не решался тревожить святых просьбами о своем устроении в жизни. Лишь изредка. Когда Коля должен был появиться на свет, назначили кесарево сечение на 1 июня, а этот вольнодумец решил, что ему пора, и стал требовать освобождения утром 31 мая. Я, узнав о том по телефону, испугался и побежал в храм Рождества Христова в селе Измайлове, встал на колени перед иконой святителя Николая и долго молился. В какой-то миг мне показалось, что святитель Николай улыбнулся мне. Я поспешил домой, позвонил в роддом и узнал о благополучном исходе.

– Нет, надо идти.

– Давай хотя бы такси возьмем.

– Нет, только пешком.

И мы, оставив вещи в камере хранения, отправились к целителю Луке (Войно-Ясенецкому). От вокзала до Свято-Троицкого собора, в котором после канонизации в лике святых покоятся мощи святителя, пешком, если веселыми ногами, минут 15; если усталым шагом, то минут 20–25. Я, опираясь на сына, тащился час с лишним, взмок от боли, но преодолевал ее разговорами о человеке, к которому мы шли. Я рассказывал о том, как родившийся в семье католиков Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий в юности увлекался толстовством, потом, вопреки протестам родителей, принял Православие; о том, каким знаменитым врачом он стал уже в молодые годы, как, оплакав жену, родившую ему четырех детей, принял монашеский постриг. Находясь в Ташкенте, он был привлечен в качестве эксперта по одному судебному делу, и известный чекист-палач Петерс спросил его: «Скажите мне, поп и профессор Войно-Ясенецкий, как это вы верите в Бога, в бессмертие души? Вы что, видели Бога? А когда вы делали операции в грудной клетке, вы что, видели душу?» «Нет, – спокойно отвечал целитель, – Бога и души я не видел. Но я не раз производил трепанацию черепа, и ума тоже не видел».

За смелые суждения и высказывания Валентин Феликсович, а в архиерейском чине – епископ Лука, был арестован и 11 лет провел в лагерях и ссылках. А в годы войны вышел его труд «Очерки гнойной хирургии», благодаря которому были спасены десятки, если не сотни тысяч жизней советских воинов. И за эту целебную книгу он, недавний узник ГУЛАГа, был удостоен Сталинской премии 1-й степени!..

Обо всём этом мы говорили с сыном, медленно волочась к Свято-Троицкому храму, и наконец добрели. Там я встал на колени пред гробом святителя и помолился ему, не утомляя слишком долгим прошением. Купил масло, освященное на мощах святого, и байковую портянку, которой мне посоветовали укутывать больное место после намазывания маслом.

Путь от храма к вокзалу был еще более утомительным. У меня уже не было сил ни о чем беседовать. Не знаю почему, но я решил намазать ногу маслом уже по приезде в Москву. Мы с Колей вернулись в воскресенье днем. Вечером я вспомнил про масло. Положа руку на сердце: не очень-то верил в чудо, хотя надежда на помощь святого теплилась в сердце. Ну, думал я, хоть бы чуть-чуть сняло боль…

Далее произошло такое, что у меня в буквальном смысле слова зашевелились на голове волосы, а по коже пробежали мурашки.

Как только я намазал ногу маслом, в ноге создалось некое отрадное бурление: как в бокале, куда только что налили шампанского или нарзана, внутри бегали тысячи пузырьков, и в какие-то считанные секунды боль исчезла, растворилась в этом чудесном кипении.

Я обмотал ногу байковой портянкой, прошелся взад-вперед. Замечательно, ничего не болит! Я не мог поверить своим ощущениям. Боялся сказать Коле. Тем более что через полчаса боль вернулась, а еще через час вновь сделалась невыносимой.

Среди ночи я проснулся и снова намазался. И повторилось то же самое. Только бурление на сей раз было не такое бойкое. Боль прошла, я лег и постарался уснуть, пока снова не разболелось.

Проснувшись рано утром, я почти не испытывал боли, но всё равно еще раз намазал пятку. Теперь почти никакого шампанского и нарзана. Просто стало еще легче.

Мне нравилось по утрам провожать сына в школу. Мы всегда беседовали о чем-нибудь интересном и приятном. В среду, на третьи сутки после нашего с ним возвращения из Крыма, мы вышли из дома, и я сказал:

– Николаша, хочешь я покажу тебе чудо?

– Какое?

– А вот смотри!

Я лихо пробежал 100 метров вперед и так же бегом вернулся.

– И где же чудо?

– Ну здрасьте-мордасьте! А несколько дней назад…

– Ух ты, точняк!

– Видал?

– Видал…

Некоторое время мы шли молча. Наконец Коля остановился, посмотрел на меня и сказал:

– Ну а ты как хотел? Это ж святой.

Александр Сегень