Цезарь Голодный, сын известного поэта, певца революции Михаила Голодного, человек неверующий, крайне рациональный, рассказал мне в начале 60-х годов, что в войну, когда ему было 14 лет, он с мальчишками тушил на крышах зажигательные бомбы. И однажды в одном из домов на чердаке на них свалился откуда-то сверху деревянный ящик. Он с треском раскололся, и они увидели большой портрет Николая II в золоченой раме. Мальчиков охватил непонятный им самим ужас. Они стояли, как завороженные, и смотрели на портрет.

Чего испугались они? Прикосновения к чему-то запрещенному, невероятному посреди советской действительности? Тогда ведь, при Сталине, могли обвинить в укрывательстве портрета и огромный срок дать. Пойди потом докажи другое. Уже в одном факте, что они это видели, был с точки зрения власти криминал, наглядная антисоветская агитация. «Да нет же,— сказал Цезарь,— это был совсем иного рода страх. В это время уже шли похоронки, одна за другой...» — и он стал называть убитых на войне молодых ребят, немного старше его, из его двора.

«Какая связь между войной и царским портретом?» — спросил я.— «В том-то и дело, что здесь, на чердаке произошло то, что как молния просветило сознание: как в каком-то странном калейдоскопе Царь и эта война, и вся наша жизнь соединились в одно,— сказал он.— Глядя на лицо Царя, я вдруг пронзительно, отчетливо понял, что возмездие существует. Мы убежали, оставив на чердаке портрет, и никогда не обсуждали это событие между собой. Но то, что мне тогда открылось, навсегда осталось в душе».

Чудеса царственных мучеников. Собрал и составил протоиерей Александр Шаргунов.

Правжизнь