Тут действительно есть некоторое расхождение между официальным титулом и внутренним самоощущением. Ну, какой я в самом деле "профессор богословия"! В дореволюционную Духовную Академию меня и студентом бы не приняли, не то что профессором! Я бы прежде всего на языках завалился… Но уж если есть сегодня богословские высшие учебные заведения – кто то должен быть в них и профессором. "Какое время на дворе – таков мессия".
Я действительно – церковный журналист. И так как изнутри вижу, как делается журналистика, у меня есть ряд уже порядком укоренившихся претензий к современной светской прессе. Есть такой старый еврейский анекдот. Еврей сидит и плачет на пепелище своего дома. Подходит к нему сосед и спрашивает: "Как дела, Изя?".– "Да сам видишь – дом сгорел, жена сгорела, дети сгорели. Все сгорело!".– "Да, печально... А что еще новенького?". Этот анекдот у меня прочно ассоциирован с журналистикой…
А еще, конечно, в мире журналюг и чиновников мне обидна устоявшаяся неприязнь, нелюбопытство к миру русской мысли, к миру философии, богословия. Почему у нас русской культурой считаются только "ложечники" и "матрешечники"? Почему событием в культурной жизни считается концерт Бори Моисеева, а не лекция богослова? Обидно, что в мире журналистики царит потрясающая безграмотность [1], нелюбопытство, предвзятость. Откуда это желание современных папарацци все изгадить, изъесть, обо всем написать с ехидцей? Прошли торжества в Дивеево (столетие прославления преподобного Серафима) – а либерально-диссидентствующий Интернет-сайт начинает репортаж с фразы "Паломники разъехались, оставив после себя груды мусора…". А ведь даже детские стишки высмеивали такой репортерский стиль: "Где ты была сегодня, киска? – У королевы у английской.– А что видала при дворе? – Видала мышку на ковре".
