Здесь несколько разных моментов. Первое: в житиях святых мы находим целый ряд примеров, когда Господь, видя крепость души того или другого подвижника, допускал в нем эту пустоту, ему доверял эту пустоту, это подвиг верности без доказательств. Один пример, который мне стелется на годы и годы, это рассказ из жизни святого Антония Великого. Он как-то был искушаем, и день за днем боролся и боролся с искушением, кричал к Богу о помощи, и никакой помощи не было, и никакого чувства Бога не было. В конечном итоге он победил искушение, но в изнеможении упал на голую землю и лежал без сил. И в тот момент Христос ему явился. Антоний на Него посмотрел и говорит: “Господи, где же Ты был, когда я был в борении?” И Христос ему сказал: “Невидимо стоял рядом с тобой, готовый тебе помочь, если бы только ты потерял мужество”. И в этом смысле, отсутствие живого опыта — это знак Божьего доверия к нам, к нашей верности.
Если говорить обо мне, то я должен к своему стыду сказать, что моя вера основана на чем-то, что мне сделало все легким, и поэтому мне скорее должно было бы быть стыдно, чем наоборот, кичиться нечем. Лет до пятнадцати я о Боге ничего не знал: я слышал это слово, знал, что об этом говорят, что есть люди верующие, но в моей жизни Он никакой роли не играл и для меня просто не существовал. Это были ранние годы эмиграции, двадцатые годы, жизнь была нелегкая, а порой очень страшная и трудная. И в какой-то момент настал период счастья, период, когда не было страшно. Это был момент, когда впервые (мне было 15 лет) бабушка, мать и я оказались под одной крышей, в одной квартире, вместо того чтобы скитаться и не иметь собственного крова. И первое впечатление было блаженство: это — чудо, счастье... А через некоторое время меня объял страх: счастье оказалось бесцельным. Пока жизнь была трудная, каждый момент надо было бороться с чем-то или за что-то, каждый момент была непосредственная цель; а тут, оказывается, никакой цели нет, пустота. И я пришел в такой ужас от счастья, что я решил, что, если в течение одного года не найду смысла в жизни, я покончу с собой. Это было совершенно ясно. В течение этого года я ничего особенного и не искал, потому что не знал, ни где искать, ни как, но со мной нечто случилось. Я присутствовал перед постом на беседе отца Сергия Булгакова. Он был замечательный человек, пастырь, богослов, но с детьми он никак не умел говорить. Меня убедил мой руководитель пойти на эту беседу, и когда я ему сказал, что я ни в Бога не верю, ни в священника, он мне сказал: “А я тебя не прошу слушать, — просто посиди”. И я сел с намерением не слушать, но отец Сергий говорил слишком громко и мне мешал думать; и мне пришлось слышать эту картину о Христе и о христианине, которую он давал: сладкую, смиренную и т.д. — то есть все то, что в 14-15 лет мальчику не свойственно. Я пришел в такую ярость, что после беседы поехал домой, спросил у матери, есть ли у нее Евангелие, решив проверить, так это или нет. И решил, что если я обнаружу, что Тот Христос, Какого описывал отец Сергий, это Христос евангельский, то я с этим кончил. Я был практический мальчик и, обнаружив, что есть четыре Евангелия, решил, что одно непременно короче, и поэтому выбрал читать Евангелие от Марка. И тут со мной случилось нечто, что у меня отнимает всякое право превозноситься чем бы то ни было. Пока я читал Евангелие, между первой и третьей главами, мне вдруг стало абсолютно, совершенно ясно, что по ту сторону стола, перед которым я сижу, стоит живой Христос. Я остановился, посмотрел, ничего не видел, ничего не слышал, ничего не обонял — не было никакой галлюцинации, это была просто внутренняя совершенная, ясная уверенность. Помню, я тогда откинулся к спинке стула и подумал: Если Христос, живой, передо мной, значит, все, что сказано о Его распятии и воскресении, — правда, и значит, правда и все остальное... И это был поворот в моей жизни от без-божия к той вере, какая у меня есть. Вот единственное, что я могу сказать: мой путь не был ни умственный, ни благородный, а просто почему-то Бог спас мою жизнь.
